• Новый Иерусалим
• Выйти замуж
• Служение Богу и Отечеству
• Мысли об образовании
• Боевая подруга: женщина и танк

• «Культурная суббота» гимназистов
• День дублера в гимназии
• Память Сергия Радонежского
• За нравственный подвиг учителя
• Праздник «Белого цветка»
• Ответ советской авиации Берлину в 1941
• 440 лет похода... 435 Тюмени
• 240 лет храму Архангела Михаила
• «Певец младой, судьбой гонимый…»
• Жизненно и прочно одно добро
• Мои воспоминания
• Тобольскiя епархiальныя ведомости
• «Про царя Давида? Очень послушаю!»
• «Говори, говори, женщина!»
• Мимо проходила целая "Русь"
• Духовное завещание Пушкина

2024 г. Сентябрь 2024 г. Май 2024 г. Февраль 2024 г. Январь 2023 г. Октябрь 2023 г. Апрель 2023 г. Март 2023 г. Январь 2022 г. Октябрь 2022 г. Апрель 2022 г. Март 2022 г. Январь Выпуск 2021 г. Октябрь 2021 г. Май 2021 г. Апрель 2021 г. Январь 2020 г. Октябрь 2020 г. Апрель 2020 г. Март 2020 г. Январь 2019 г. Декабрь 2019 г. Октябрь 2019 г. Июнь 2019 г. Май 2019 г. Март 2019 г. Январь 2018 г. Ноябрь 2018 г. Октябрь 2018 г. Июнь 2018 г. Апрель 2018 г. Март 2018 г. Январь 2017 г. Октябрь 2017 г. Май 2017 г. Апрель 2017 г. Март 2017 г. Январь 2016 г. Декабрь 2016 г. Сентябрь 2016 г. Июнь 2016 г. Май 2016 г. Апрель 2016 г. Январь 2015 г. Декабрь 2015 г. Сентябрь 2015 г. Май 2015 г. Март 2015 г. Январь 2014 г. Декабрь 2014 г. Октябрь 2014 г. Июнь 2014 г. Апрель 2014 г. Март 2014 г. Январь 2013 г. Ноябрь 2013 г. Октябрь 2013 г. Июнь 2013 г. Май 2013 г. Март 2013 г. Январь 2012 г. Декабрь 2012 г. Сентябрь 2012 г. Июнь 2012 г. Апрель 2012 г. Март 2011 г. Декабрь 2011 г. Октябрь 2011 г. Июнь 2011 г. Апрель 2011 г. Март 2011 г. Январь 2010 г. Ноябрь 2010 г. Сентябрь 2010 г. Май 2010 г. Апрель 2010 г. Март 2010 г. Январь 2009 г. Октябрь 2009 г. Август 2009 г. Май 2009 г. Апрель 2009 г. Март 2009 г. Январь 2008 г. Октябрь 2008 г. Сентябрь 2008 г. Май 2008 г. Апрель 2008 г. Март 2008 г. Январь 2007 г. Ноябрь 2007 г. Август 2007 г. Май 2002 г. Март

Архив 2024 г. Октябрь Архив 2024 г. Май Архив 2024 г. Февраль Архив 2024 г. Январь Архив 2023 г. Октябрь Архив 2023 г. Апрель Архив 2023 г. Март Архив 2023 г. Январь Архив 2022 г. Октябрь Архив 2022 г. Апрель Архив 2022 г. Март Архив 2022 г. Январь Архив 2021 г. Октябрь Архив 2021 г. Май Архив 2021 г. Апрель Архив 2021 г. Январь Архив 2020 г. Октябрь Архив 2020 г. Март Архив 2020 г. Январь

Наши баннеры

Мои воспоминания

Фрагменты из одноименной книги
Николая Мартемьяновича Чукмалдина (1836-1901 гг.)

Торговля в Тюмени в середине XIX в.

Техника торговли была так проста и примитивна, что я скоро ее понял и начал продвигаться вперед быстро и успешно. Приходит покупательница, какая-нибудь деревенская баба, и спрашивает, например, сарафанного ситца. Вот типичный диалог, какой ведется, бывало, в этом случае.

– Ну-ка, покажи мне ситца сарафанного, – спрашивает баба.

– Вам какого? – ласковым вопросом отвечает продавец. – Есть ситцы светлые и темные. Не угодно ли кубового, самой прочной окраски?

– Ну покажи кубового.

Достается с полки целая стопа кусков кубового ситца разных рисунков и доброты. Развертываются куски и вытягиваются на прилавке перед покупательницей так, чтобы представить рисунок в наиболее выгодном освещении. Баба выбирает ситец, какой ей нравится, и спрашивает цену.

– Вот этот ситец чего стоит?

– 32 коп. серебром или 1 р. 12 к. ассигнациями, – не запинаясь, отвечает продавец.

– Что так дорого! Я вижу, ты запрашиваешь втридорога. Я не знаю, что тебе и «подать» (предложить).

– Сколько вам угодно подавайте, но ситец прочный, кубовый, и в сарафане будет прямо загляденье. А вымоете, еще будет ярче и красивее.

– Ну уж ты пошел нахваливать! Скажи-ка лучше, что стоит решительно?

– Извольте, для вас только: десять старых гривен.

– Нет, дорого! Возьми-ка половину.

– Что вы, что вы, помилуйте, да это ведь убыток будет! Даже фабрикант не может продавать за такую цену. Ведь одна кубовая краска чего стоит!

Баба колеблется и молчит. Потом решается и заявляет:

– Ну вот тебе семь гривен и больше не прибавлю.

– Невозможно это. Посудите сами, ведь семь гривен – это только 20 к. серебром. Ну хотите, вот вам цена – прежний рубль, а теперь 281/2 коп. – Ну, вам, краснобаю, можно разве верить? Берите, что даю, и меряйте десять аршин.

Баба намеревается из лавки уходить. Ее надо во что бы то ни стало удержать.

– Вы посмотрите-ка, как ситец этот прочен, – заявляет продавец и при этом быстро отрывает ленту от ситца.

Треск разрыва ткани интересует бабу. Она подходит снова к прилавку и любуется оторванной лентой, рассматривая ткань и разорванные нитки основы.

– Посмотрите-ка, как блестит колер краски, – снова начинает продавец свою рекламу, – нигде вы такого ситца не найдете. Вот рядом ермаковский ситец, низенькой доброты и линючих красок, – я возьму с вас цену за него только 20 к. Но куда же он годится против вот этого?

Баба еще колеблется с минуту, то рассматривая ленту отрывка, то спуская с прилавка полосу ситца.

– Ну вот вам: семь гривен и семишник (22 коп.), и больше я не дам ни гроша, – заявляет она, намереваясь снова уходить из лавки.

– Только для вас я отдаю за четвертак серебряный, – отвечает продавец и намеренно завертывает ситец по старым штампам, как бы желая убирать его на полку.

– Ну и не надо, – заявляет покупательница, направляясь решительно к выходу из лавки.

– Пожалуйте, пожалуйте, – настойчиво продолжает продавец, – я вам уступлю еще копейку.

– Чего же вы меня вернули, а сами опять тяните канитель? Сказано, более не прибавлю.

– Делать нечего, извольте, отдам и по вашей цене. Убыток ведь беру, только чтобы знали вы, где хороший товар продается.

На самом деле ситец стоит продавцу 15 к., и его можно продавать с хорошей пользой за 18 к. Но тенденция торговцев в те времена была такая, чтобы продавать с «запросом», как с кого придется. Запрашивать более чем двойные цены, продавать товары с 30-40 процентами пользы считалось столь нормальным, что продавец, умевший успешно это делать, был «на счету» и пользовался славой хорошего человека.

«Цены без запроса»

Спустя два года после начала моей службы продавцом товаров в лавке я приобрел настолько доверия от хозяев, что они разрешили мне сделать нововведение в способе продажи. Меня постоянно возмущали запрос цен и обман доверчивых покупателей: претило уверение в заведомой неправде, выдавая ложь за истину. Поэтому я задумал объявить цены без запроса и с такой целью поместить над лавкой вывеску, гласящую: «Цены без запроса».

Многие, кому я ранее рассказывал о моем проекте, находили его несбыточным и непрактичным. Даже приятель мой Шмурыгин находил его преждевременным. «Ты подумай, – говорил он, – кто поверит нам, что мы, целые века уверяя наших покупателей в неправде, вдруг в один присест сразу все изменим и скажем ему правду? Да разве покупатель этому поверит? Никогда.

А если так, то перестанут покупать товар, и для тебя наступит поражение». Старушка Екатерина Алексеевна сомнительно качала головой, приговаривая: «Господи Иисусе, какое ты, Миколушка, затеял неслыханное дело». Но я крепко верил в успех дела, настаивая на нем упорно, и наконец добился от хозяев разрешения на полное его применение.

С лихорадочной поспешностью расценил я товары с 20 процентом барыша, написал крупно цены на кусках материи и повесил над лавкой мою вывеску, где большими буквами было нарисовано: «Цены без запроса». Все это произвело в местном захолустье большую сенсацию и заставило говорить обывателей как о некоем событии, из ряда вон выходящем. Я начал торговать по новому методу. Никто сначала мне не верил, и покупатель уходил из лавки без покупки, не добившись сбавки цен. В первые дни торговля продолжалась плохо, а в базарный день, субботу, выручка едва достигла четверти того, что обыкновенно выручалось. Но зато молва об этом разошлась по целому уезду. Я несколько приуныл, хотя вера в конечный результат меня поддерживала, и я настойчиво продолжал вести новую систему продажи. К концу месяца однако ж торговля улучшилась, а потом постепенно расширялась дальше, пока не определилась лучше прежней. Я был героем дня и с гордостью смотрел, как новая система заслуживала между клиентами лавки все больше и больше доверия. Хозяин мой теперь часто осведомлялся о положении дела и, видимо, доволен был самим моим нововведением.

Метеорологические наблюдения в Тюмени

Не помню хорошенько, у кого из нас зародилась мысль – у меня или товарища моего Рылова, но мы сообща написали Петербургской обсерватории о нашем желании быть в Тюмени наблюдателями метеорологических явлений. Предложение наше было принято, и обсерватория прислала нам физические инструменты и таблицы, бланки для занесения наших наблюдений цифрами и принятыми терминами, предписав в то же время местному почтамту принимать бесплатно нашу корреспонденцию. Мы устроили эти наблюдения на чердаке отдельной (пропущено слово, вероятно, «комнаты» – прим. ред.), где раскрыли некоторую часть тесовой крыши. Каждый день в 8 ч. утра, в полдень и в 9 часов вечера мы лазили туда по лестнице записывать высоту барометра, температуру воздуха по Реомюру, осадки воды, силу ветра и видимое состояние неба.

Успешные пробы пера Я понемногу мужал и развивался, мои корреспонденции, печатавшиеся в «Губернских ведомостях», придавали мне в глазах общества вес и значение. В качестве купца я бывал уже в думских заседаниях, и помню случай, когда на представлении общества губернатору, покойному Деспот-Зеновичу, он перед всеми заявил городскому голове:

– Кто у вас тут автор корреспонденции из Тюмени г. Чукмалдин?

Меня представили, и я имел с ним маленький диспут о сломке старого гостиного двора.

Этот случай породил в глуши провинциального города большую сенсацию. Одни меня хвалили, а другие находили, что я какой-то деревенский выскочка, который полез даже к губернатору.

Неудачные промышленные опыты

Ткани. В Тюмени торговал мануфактурой елабужский уроженец Дмитрий Иванович Лагин, с которым мы сошлись на короткую дружескую ногу. Надоела ли ему и мне торговля ситцами, желали ли мы испытать что-нибудь новое, – только мы придумали пуститься в промышленное предприятие. Опыта в этом мы оба не имели никакого, но теоретические выкладки и подсчеты обещали нам вернейшую прибыль, не говоря уже про славу пионеров дела. Короче сказать, мы задумали устроить в Тюмени ткацкую фабрику хлопковых изделий, как, например: твина, тика, трико, нанки и сарпинки. Пряжу решили выписывать из Москвы, а рабочие ткачи в Тюмени находились из ссыльных поселенцев; они уверяли нас, подкрашенными сведениями и цифрами, в необычной выгодности такого предприятия. Мы арендовали здание на Малом городище (часть города) для ткацкой фабрики, ремонтировали его и выписали из Москвы станов с батанами, челноков, берд, шпуль, пряжи и проч. Мы наивно были убеждены, что все орудия этой фабрикации нужны только для первого обзаведения, а что потом в таком ремесленном городе, какова Тюмень, все будет сделано на месте, около фабрики, значительно дешевле, чем в Москве и Владимирской губернии, потому что лесные материалы и топливо в Тюмени по крайней мере в пять раз дешевле. Последний аргумент – дешевизна топлива и лесных материалов – казался нам, неопытным людям, настолько важным, что он как бы покрывал собою всякий риск, наше полное незнание дела и был важнее даже покупки пряжи за тридевять земель.

Трудно и рассказать теперь, каких трудов и хлопот стоило нам поставить и пустить в работу 10 ткацких станков в Тюмени, где на месте не было для этого ничего подготовленного окружающей промышленностью. Сломается челнок, испортится бердо, покривится навой – надобно усиленно искать мастера для исправления, а потом платить ему за поправку дороже, чем стоит новое орудие. Не хватило какого-нибудь цвета пряжи, нельзя оканчивать «сновать основу» – и вот останавливается ткацкий стан на два месяца, пока получится нужная пряжа из Москвы.

Но зато какие бывали славные минуты иллюзии, когда, например, мы с Лагиным наклеили на кусках твина и сарпинки наш ярлык с громким титулом: «Сибирская фабрика», – и принесли их в свои лавки для продажи потребителям. О! Такие хорошие минуты порою стоят массы трудов, времени и материальных убытков, потраченных на то, чтобы пережить их.

Два года мы возились с этой фабрикой, пока решили, что лучше ликвидировать ее, чем продолжать предприятие, явно не имевшее будущности.

Спички и мыло. На этом опыте, приведшем нас к полной неудаче и убыткам, мы однако не остановились. На родине моей, в д. Кулаковой, мы с тем же Лагиным устроили спичечную фабрику и мыловаренный завод. И то и другое, казалось нам, будет давать хорошую пользу, – первое потому, что главная работа в спичечном производстве, «древесная соломка», сподручна ремесленности жителей деревни, а второе потому, что мыло будем выделывать по методу нашего мастера-изобретателя и получим фабриката на 10 процентов больше. И в том, и в другом случае, конечно, была полная ошибка, а отсюда неизбежный убыток и гибель производства. Соломку нам готовили в деревне, но требовали плату ровно втрое большую, чем существует в Вятке; мыло, правда, выходило на 10 процентов больше, чем у других мыловаров, но когда просыхало, вес его уменьшался на 15 процентов, и сам фабрикат превращался в куски с высокими краями и втянутой серединой.

Таким образом, и здесь, несмотря на массу нашего труда и хлопот, нам не удалось ввести на родине моей ни нового производства спичек, ни нового способа варки мыла. И то и другое разбивалось в прах о суровую действительность и подтверждало лишний раз, что надо помнить никогда не пререкаемый закон житейский: «Берись за такое только дело, которое знаешь не меньше твоего мастера или приказчика. Иначе будет верная неудача».