• Христианское понимание смерти
• О тайне человеческой жизни
• Новый Иерусалим
• Ф.М.Достоевский. О любви к народу
• Боевая подруга: женщина и танк

Живая память о царской семье

Музей семьи императора Николая II в Тобольске

Трудно сегодня встретить человека, ни разу не бывавшего в музее. Как-то так повелось, что любая поездка начинается с осмотра достопримечательностей и непременного посещения хранилищ истории и памяти. Сколько их – больших и маленьких, обширных по тематике и специальных, современно оснащенных или влачащих жалкое существование – разбросано по белу свету. В моем родном маленьком городке музеев много: есть и краеведческий, и истории печати, и косторезного промысла, и губернский, и даже тобольского каторжного острога…

Но я хочу пригласить вас в музей, открытый к 100-летию со дня пребывания царской семьи в Тобольске. Начинаем, как принято, с посещения комнаты хозяйки дома – дома, ставшего приютом и заточением, островком добра и надежды, местом жительства для венценосных особ на восемь месяцев. В комнате императрицы ощущается особое тепло, кажется, что вот-вот раздастся ее голос с приглашением войти, расположиться и начать беседу. Кресло-качалка в углу – здесь обычно и располагалась хозяйка. В тобольском заточении Александра Федоровна болела, почти не ходила. Маленький столик, детские фотографии на нем. Основное пространство комнаты занимают иконы: глядя на них, мать молилась о детях, о спасении, благодарила Господа за поддержку и просила придать сил, чтобы пройти все жизненные испытания. Особый уют комнате добавляют старые фотографии и детские рисунки Алексея и Анастасии, такие милые и добрые. Дети часто прибегали к матери и долго-долго говорили с ней, мечтали о будущем, рассказывали о проказах, а если кому-то было холодно, императрица укрывала их своей любимой шалью. Эта удивительная шаль чудом сохранилась, и сегодня от нее словно исходит особое тепло. Невольно воображение рисует картину подготовки к тобольскому Рождеству. За окном свирепствует мороз, ветер стучит в заиндевевшие окна, сугробы напоминают грозных стражников, а в комнате Александры Федоровны собрались дети, чтобы приготовить рождественские подарки. Сама императрица хорошо рисовала, ее талант перешел и к дочерям. В те предрождественские дни они делали закладки для Евангелия, которые дарили потом друзьям и охране…

В кабинете Николая II простая, рабочая обстановка: большой, громоздкий стол, множество полок для книг и шкаф. По утрам император за чашкой чая беседовал со своей старшей дочерью Ольгой. Возможно, они обсуждали, где и как соорудить маленький садик, в каком храме посещать богослужения, как обустроить дом. Каждый тобольский затворник надеялся спокойно жить, как обычные люди, вернуть счастливое время, наполненное обычными мирскими радостями. Но этим мечтам, увы, не суждено было сбыться.

Выглядываем в окно и видим знакомое по многим фотографиям бревно. Николай Второй любил пилить и колоть дрова: окружающим казалось, что его силы беспредельны. Великие княжны звали отца и брата на веранду. Ее соорудили над оранжереей. С этой высоты был виден город: прогулки по Тобольску были запрещены, и осмотреть его можно было только так. Что видели царственные узники? Что особенно их манило? Речную переправу и пристань, с которой и началось их заточение? Величественный кремль, словно парящий над высоким берегом Иртыша? Буйство красок сибирской природы?

После такого неподвижного путешествия-осмотра великие княжны спешили в свою комнату. Мне кажется, в ней до сих пор слышатся их веселый смех и неторопливые вечерние беседы. Комната дышит девичьим уютом. На столах лежат раскрытые дневники – их княжны заполняли ежедневно, сидя на подоконнике в коридоре, записывали или зарисовывали свои мысли и впечатления, скрывая их от других. А еще писали письма. Культуру переписки мы почти утратили, а как здорово было бы на чистом листе создавать историю, изливать душу, запечатлевать важные для тебя и собеседника события. Письма великих княжон – пронзительно искренняя живая память, душевный разговор о настоящем и будущем, трогательные признания…

На стенах висят фотографии: здесь и память о благотворительных акциях, отдых в любимом Крыму, семейные портреты. Они любили их рассматривать и вспоминать прошлую жизнь. Снова ловлю себя на мысли, как спокойно мне бродить по этим комнатам. Совсем нет тревоги в этом доме: не ясно, как удавалось этим людям, вдруг все потерявшим, сохранять достоинство и спокойствие, величие и простоту. Обычная жизнь необычных людей текла в этом доме. По коридорам бегали Анастасия и Алексей – играли в догонялки, чтобы согреться. Великие княжны занимались рукоделием, рядом с ними на диванчике вышивала Александра Федоровна, а Мария читала вслух книги.

В большой гостиной размещали переносной иконостас и клирос. Всенощные богослужения совершались священником на дому. Кажется, и сегодня звучат чистые звонкие голоса: «Блажен муж иже не иде на совет нечестивых….». Вера, молитва, любовь и уважение – вот чем наполнен этот дом. Дом, который хранит живую память об обычной жизни необычных людей. Завершается экскурсия чаепитием: на столе посуда с царскими вензелями, простые баранки. А еще разговоры, которые вновь и вновь возвращают в прошлое.

Выходим в маленький дворик. Им ограничено было жизненное пространство целой семьи. Оранжерея, маленький огородик, домашние животные, поленница дров – окинуть взором хватит минуты, обойти самым неспешным шагом можно за полчаса. А царственные узники провели здесь восемь месяцев – восемь месяцев заточения без отчаяния, заточения – ожидания, заточения воспоминаний и надежд. Прошло сто лет – целый век. А память жива… Память вечна… Живая память…

Дарина Малышева,
Тобольская православная гимназия