конце 2009 года в России общественность и государственная власть обсуждали вопрос о продлении моратория на смертную казнь. Несмотря на то, что Конституционный суд принял решение о запрете смертной казни, две трети населения считают высшую меру наказания необходимой в особых случаях. В нашем материале мы предлагаем еще раз взвесить «за» и «против» в вопросе решения данной проблемы.

Протоиерей Александр Ильяшенко,
настоятель храма Всемилостивого Спаса в
бывшем Скорбященском монастыре

Отмена моратория на смертную казнь, видимо, будет иметь место только в случае серьезного пересмотра международного отношения к данной проблеме. Пока мораторий на смертную казнь прописан в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, смертную казнь в России можно ввести только в том случае, если РФ выйдет из состава Совета Европы, или же если Совет Европы решит пересмотреть этот пункт. На данный момент оба сценария маловероятны.

Что касается проблемы смертной казни в целом, думаю, что отменять смертную казнь в наших условиях не следует, иначе это развяжет руки тем, кто ее боится. Когда в послевоенное время, при Сталине, смертная казнь была отменена, случилась вспышка убийств в лагерях: уголовники, не имевшие надежды выйти на свободу, стали безнаказанно совершать убийства, ведь на их судьбе это уже не могло сказаться.

При обсуждении этой проблемы надо принимать во внимание следующие три момента.

Первый момент – этический. Смертная казнь – очевидное зло. Один человек отнимает жизнь у другого, пусть на законном основании. Но не человек дает другому человеку жизнь, и не человеку ее отнимать. Но тогда получается, что и защищать Родину на войне нельзя, ведь это означает убивать врага на поле брани. Что же – молча подчиниться злодеяниям? Пока человечество не стало совершенным, пока не научилось преодолевать преступления, карательные меры – неизбежность.

• Особая мера наказания – смертная казнь – признавалась в Ветхом Завете. Указаний на необходимость ее отмены нет ни в Священном Писании Нового Завета, ни в Предании и историческом наследии Православной Церкви. Вместе с тем, Церковь часто принимала на себя долг печалования перед светской властью об осужденных на казнь, прося для них милости и смягчения наказания. Более того, христианское нравственное влияние воспитало в сознании людей отрицательное отношение к смертной казни. Так, в России с середины XVIII века до революции 1905 года она применялась крайне редко. Для православного сознания жизнь человека не кончается с телесной смертью – именно поэтому Церковь не оставляет душепопечения о приговоренных к высшей мере наказания. Из основ социальной концепции РПЦ

Однако карательные меры не могут быть самоцелью, они должны служить исправлению человека. Преступный поступок недопустим и не должен оставаться без наказания, но, пресекая преступление, мы должны видеть в преступнике человеческую личность, пусть помраченную грехом, и наравне со строгостью проявлять великодушие, помня о великодушии и милосердии Божием.

Второй момент связан с несовершенством отечественного правосудия. Смертная казнь – необратимый шаг, поэтому любая ошибка недопустима, потому что ее нельзя исправить. Применять смертную казнь можно только тогда, когда риск ошибок в правоохранительных органах будет сведен к минимуму.

Нашей многострадальной стране необходима очень хорошо организованная система правосудия – ведь правосудной может быть милостивая система. Например, в царской России она была сравнительно мягкой. В то время в России смертная казнь применялась только за особо опасные государственные преступления: например, восстание декабристов против государственного строя, по сути, поставило в опасность все общество. В РФ смертная казнь может применяться лишь за убийство нескольких человек, а также за убийство, совершенное с особой жестокостью. К отягчающим обстоятельствам относится убийство беременной женщины, и это совершенно справедливо. Но при этом аборт убийством Юридически не считается. Вот вам пример несовершенства отечественного законодательства, которое неспособно преодолеть и такие преступления, как коррупция и взяточничество.

Продление моратория позволило бы исправить судебные ошибки, из-за которых вынесены несправедливые смертные приговоры.

Третий момент – воспитательный и образовательный. Систему правосудия и здоровое общество не построить без качественного образования. Есть замечательное высказывание: «Без высоких идеалов нет свободы». Нужно стремиться найти идеал и воодушевить им других. Если человек стремится к высокому идеалу, облагораживая свою жизнь, а для этого требуются большие постоянные усилия, то у него не будет времени на безобразия. Там, где образование поставлено на большую высоту, где есть хорошая школа, а профессия педагога пользуется заслуженным почетом, всегда совершается меньше преступлений, чем там, где на образование махнули рукой.

Государственная политика направлена именно на развитие карательной системы, а ведь надо развивать систему правосудия, помогающую человеку исправиться. Современная система борется с преступностью, например, с организованной, но борьба – это процесс бесконечный. Необходимо ориентировать правоохранительную систему на преодоление преступности, на ее сокращение. Бог взыщет с нас за наши тяжелые грехи, которые даже не отражены в уголовных кодексах. Вспомним слова апостола Павла: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют» (Первое послание Коринфянам, гл.6.10). Заметим, что из приведенного списка только такой грех, как воровство, карается уголовным кодексом, остальные государством не фиксируются как преступление, а подчас и поощряются. Что будет нашей целью – кара или исправление – во многом и определит будущее нашей судебной и пенитенциарной системы.

Наконец, решать эти вопросы необходимо вместе с другими общественными проблемами. Нередко человек становится заложником обстоятельств и преступает закон, не видя другой возможности выжить.

Протоиерей Глеб Каледа († 1994), профессор,
один из первых священников, возродивших
окормление тюрем православным
духовенством

огда впервые начальник тюрьмы ввел меня в шестой коридор – коридор смертников, я увидел серо-зеленые стены, сводчатый потолок да узкие двери с тремя замками. Никого из людей. В этом коридоре узкие камеры, в которых сидит 20 человек, приговоренных к расстрелу. Я бывал в этих камерах и разговаривал с сидящими здесь смертниками. Кое-кто из них крестился.

С какой силой во время крещения на память читал Символ веры в тюремном храме ожидающий свою казнь смертник Григорий.

В шестом коридоре нет пустых разговоров. Здесь живут по другую сторону жизни.

Вот здесь, в шестом коридоре, можно учиться страху смертному.

Вот здесь, в шестом коридоре, очень полезно потрудиться монашествующей братии.

Не нами дана жизнь, и не нам ее отнимать – для православного здесь все ясно. Но мы не задумываемся о том, что калечим души тех, кому вменяем в обязанность (или разрешаем) быть палачами. Приговорами к высшей мере наказания мы воспитываем в сознании людей возможность убийства по своему или чужому решению, мы плодим палачей. Последние ступеньки моральной деградации нации. (Остановитесь на путях ваших. Записки тюремного священника)

По материалам сайта
Православие и мир