Валентин Яковлевич Бирюков
прошел всю войну с 1941 по 1945 год
– выжил, работал, в 1975 г. стал
священником, дожил до 95 лет, воспитав троих сыновей-священников,
имея также множество духовных чад.
Многие годы служил в городе Бердске
Новосибирской области.
В свое время вышла в свет книга
протоиерея Валентина Бирюкова «На
земле мы только учимся жить», позднее она не раз переиздавалась. Прочтите несколько отрывков из этого
учебника жизни.
Обет друзей Много страшного пришлось повидать в войну – видел, как во время бомбежки дома летели по воздуху, как пуховые подушки. А мы молодые – нам всем жить хотелось. И вот мы, шестеро
друзей из артиллерийского расчета (все
крещеные, у всех крестики на груди),
решили: давайте, ребятки, будем жить
с Богом. Все из разных областей: я из
Сибири, Михаил Михеев – из Минска,
Леонтий Львов – с Украины, из города Львова, Михаил Королев и Константин Востриков – из Петрограда,
Кузьма Першин – из Мордовии. Все
мы договорились, чтобы во всю войну
никакого хульного слова не произносить, никакой раздражительности не
проявлять, никакой обиды друг другу
не причинять.
Где бы мы ни были – всегда молились. Бежим к пушке, крестимся, а вокруг снаряды летят, и самолеты прямо
над нами летят – истребители немецкие.
Только слышим: вжжж! – не успели стрельнуть, он и пролетел. Слава Богу
– Господь помиловал.
Я не боялся крестик носить, думаю:буду защищать Родину с крестом, и
даже если будут меня судить за то, что
я богомолец, – пусть кто мне укор сделает, что я обидел кого или кому плохо сделал...
Никто из нас никогда не лукавил.
Мы так любили каждого. Заболеет
кто маленько, простынет или еще
что – и друзья отдают ему свою долю
спирта, 50 граммов, которую давали
на случай, если мороз ниже двадцати
восьми градусов. И тем, кто послабее,
тоже спирт отдавали – чтобы они пропарились хорошенько. Чаще всего отдавали Леньке Колоскову (которого
позднее в наш расчет прислали) – он
слабенький был. И ведь никто из нас
не стал пьяницей после войны...
Господь подсказал:
убери солдат...
Икон у нас не было, но у каждого,
как я уже сказал, под рубашкой крестик. И у каждого горячая молитва и
слезы. И Господь нас спасал в самых
страшных ситуациях. Дважды мне
было предсказано, как бы прозвучало
в груди: сейчас вот сюда прилетит снаряд, убери солдат, уходи.
Так было, когда в 1943 году нас
перевели в Сестрорецк, в аккурат на
Светлой седмице. Друг другу шепотом
«Христос воскресе!» сказали – и начали копать окопы. И мне как бы голос
слышится: «Убирай солдат, отбегайте
в дом, сейчас сюда снаряд прилетит».
Я кричу что есть силы, как сумасшедший, дергаю дядю Костю Вострикова (ему лет сорок, а нам по двадцать
было).
– Что ты меня дергаешь? – кричит он.
– Быстро беги отсюда! – говорю. –
Сейчас сюда снаряд прилетит...
И мы всем нарядом убежали в дом.
Точно, минуты не прошло, как снаряд
прилетел, и на том месте, где мы только что были, уже воронка... Потом
солдатики приходили ко мне и со слезами благодарили. А благодарить надо
не меня – а Господа славить за такие
добрые дела. Ведь если бы не эти «подсказки» – и я, и мои друзья давно бы
уже были в земле. Мы тогда поняли,
что Господь за нас заступается.
Сколько раз так спасал Господь от
верной гибели! Мы утопали в воде.
Горели от бомбы. Два раза машина нас придавливала. Едешь – зима,
темная ночь, надо переезжать с выключенными фарами через озеро. А
тут снаряд летит! Перевернулись мы.
Пушка набок, машина набок, все мы
под машиной – не можем вылезти. Но
ни один снаряд не разорвался.
А когда приехали в Восточную
Пруссию, какая же тут страшная была
бойня! Сплошной огонь. Летело все –
ящики, люди! Вокруг рвутся бомбы. Я
упал и вижу: самолет пикирует, и бомба летит – прямо на меня. Я только
успел перекреститься: – Папа, мама!
Простите меня! Господи, прости меня!
Знаю, что сейчас буду, как фарш.
Не просто труп, а фарш!.. А бомба разорвалась впереди пушки. Я – живой.
Мне только камнем по правой ноге как
дало – думал: все, ноги больше нет.
Глянул – нет, нога целая. А рядом лежит огромный камень. Но все же среди всех этих бед жив остался. Только
осколок до сих пор в позвоночнике.
Такой радости в моей жизни
больше не было
Победу мы встретили в Восточной
Пруссии, в городе Гумбиннен невдалеке от Кенигсберга. Как раз ночевали в большом доме – первый раз
в доме за всю войну! Печи натопили. Все легли: тепло, уютно. А потом
кто-то взял и закрыл трубу. Ладно, я
у самой двери лег – запоздал, так как
часовых к пушке ставил. Смотрю: кого-то тащат, дверь открыли. Угорели
все, а мне ничего. Но, слава Богу,
все живы.
Ну а когда Победу объявили – тут
мы от радости поплакали. Вот тут мы
радовались! Этой радости не забудешь никогда! Такой радости в моей
жизни никогда больше не было.
Мы встали на колени, молились.
Как мы молились, как Бога благодарили! Обнялись, слезы текут ручьем. Глянули друг на дружку и снова
плачем от счастья. Потом пошли на
речку отдохнуть – там в логу речушка небольшая была. Нашли там стог
сена, развалились на нем, греемся
под солнцем. Купаться было холодно, но мы все равно в воду полезли
– фронтовую грязь хоть как-нибудь
смыть. Мыла не было – так мы ножами соскабливали с себя грязь вместе с насекомыми...
А потом давай письма родным писать – солдатские треугольники, всего несколько слов: мама, я здоров!
И папке написал. Он тогда работал
в Новосибирске, в войсках НКВД,
прорабом по строительству – в войну
его мобилизовали. Он жилые дома
строил. И он отдал Родине все, несмотря на то, что считался «врагом
советской власти».
И сейчас, когда другой враг угрожает Родине – враг, пытающийся
растоптать ее душу, – разве мы не
обязаны защищать Россию, не щадя
жизни?..
