• Границы послушания
• «Я – Михайло Калашников, христианин и православный по вере своей»
• Александр Невский и Ледовое побоище
• Выйти замуж
• Новый Иерусалим

ТЮМЕНСКАЯ ТЮРЬМА И ЕЕ ИЗВЕСТНЫЕ КАТОРЖАНЕ

Тюменский тюремный замок был построен по Указу императрицы Екатерины II на окраине Тюмени в 1786 году. Здание в разные времена имело несколько предназначений: тюремный острог, пересыльная тюрьма, каторжная тюрьма, исправдом и, наконец, следственный изолятор, который функционирует до сих пор.

Сюда прибывали по «кандальному тракту», гремя цепями, воры, убийцы, разбойники и осужденные по политическим мотивам. Тысячи людей поглощали камеры замка. Стены его – единственные свидетели прошлого – хранят молчание. В Международный день музеев,

18 мая 2006 года, на территории следственного изолятора №1 открылся музей первой тюменской тюрьмы. Музейное дело в СИЗО-1 зародилось благодаря находкам невольных «археологов» на чердаке старого корпуса и работе ветерана уголовно-исполнительной системы Галины Степановны Легошиной, хранительницы музея.

Начальник учреждения Сергей Николаевич Коновалов, большой любитель истории, решил вопрос о выделении в старинном действующем корпусе тюремного замка отдельного помещения, в котором открылась экспозиция «камеры истории».

В этой камере, по предположениям знатоков, или камере, подобной этой, отбывали заключение знаменитые узники – Федор Достоевский, Николай Чернышевский, другие представители либеральной и революционной интеллигенции. Через пересыльную тюрьму прошел в 1880 году писатель, автор известного произведения «Слепой музыкант» Владимир Короленко. В ворота тюменской тюрьмы вошел и автор знаменитых «Алых парусов» Александр Грин.

Директором пересыльной тюрьмы некоторое время был именитый тюменский краевед Николай Чукмалдин. Имен, которые заслуживают отдельной экспозиции в музее истории, немало: и арестантов, и тех, кто надзирал за ними. Недавно фонд музея пополнился новой экспозицией «О купце II гильдии Андрее Текутьеве, градоначальнике Тюмени с 1900 по 1911 год». За шесть лет до того как стать городским головой, Андрей Текутьев в течение одного месяца отбывал срок заключения в тюменской тюрьме.

Когда-то к территории здания тюремного замка примыкала Богородицкая церковь «Всех скорбящих Радость», которая была построена для страждущих в далеком 1855 году на деньги мецената – купца I гильдии Решетникова.

Сегодня на территории СИЗО-1 возведен новый храм в честь еще одного заключенного, который проходил через тюменскую ссыльную тюрьму, святого мученика и исповедника Гермогена, епископа Тобольского. 8 мая исполнилось 3 года со дня ее освящения митрополитом Тобольским и Тюменским Димитрием. В год 100-летия революции, открывая страницы литературных произведений писателей-революционеров, все чаще задумываешься, что стало причиной тех роковых событий, изменивших ход русской истории. Читая на Страстной седмице Евангелие, Деяния святых апостолов на Пасхальной седмице, невольно приходишь к удивительным открытиям. Так, вспоминаются распятые разбойники, предавший Христа за тридцать сребреников Иуда, заключенный под стражу Петр, которого ангел освободил от вериг, преследование других апостолов, проповедовавших слово Божие. А кем были все те, кто отбывал наказание в тюменской тюрьме не за кражи, убийства, разбои, а по политическим мотивам? Вот несколько каторжан, осужденных по политическим мотивам, которые прошли по этапу, не миновав и тюменский тюремный замок.

Писатель Федор Достоевский

28-летнего Достоевского, уже известного литератора, и еще 20 членов кружка Петрашевского приговорили к расстрелу. Однако расстрел был заменен различными сроками каторжных работ, Достоевского приговорили к четырем годам каторги. Осужденных везли в санях с жандармами и фельдъегерями, путь длился 15 дней. Зима была холодной, Достоевский страдал от мороза. «Я промерзал до сердца», – вспоминал он потом. 9 января 1850 года писателя и других привезли в Тобольск. Достоевский пребывал в Тобольске менее двух недель. Здесь, в тюремном замке на квартире подкупленного смотрителя, состоялась удивительная встреча молодых этапников с проведшими всю жизнь в Сибири женами декабристов – Натальей Фонвизиной, Жозефиной Муравьевой и Полиной Анненковой с дочерью. Здесь Наталья Дмитриевна Фонвизина вручила Достоевскому, как и другим петрашевцам, книгу Нового Завета, с которой писатель никогда более не расставался. В литературной среде существует апокриф: как-то автор авантюрно-криминального романа «Петербургские трущобы» Всеволод Владимирович Крестовский за ужином в ресторане пожаловался: «Ах, Федор Михайлович, что-то я подысписался, не вижу вокруг ни новых сюжетных тем, ни новых человеческих типов». «Вас бы, батенька, на каторгу», – сочувственно вздохнул Достоевский. Достоевский – Владимиру Соловьеву: «...Мне тогда судьба помогла, меня спасла каторга... совсем новым человеком сделался... Когда я очутился в крепости, я думал, что тут мне и конец, думал, что трех дней не выдержу, и – вдруг совсем успокоился... Мне снились тихие, хорошие, добрые сны, а потом чем дальше, тем было лучше. О! это большое для меня было счастие: Сибирь и каторга! Говорят: ужас, озлобление, о законности какого-то озлобления говорят! ужаснейший вздор! Я только там и жил здоровой, счастливой жизнью, я там себя понял, голубчик... Христа понял... русского человека понял и почувствовал, что и я сам русский, что я один из русского народа. Все мои самые лучшие мысли приходили тогда в голову, теперь они только возвращаются, да и то не так ясно». «Лучшие мысли» – это от Благой Вести, принятой в Тобольске. Сейчас это зачитанное до истертостей краев и сгибов страниц, покрытое отметками ногтей, карандашными и чернильными замечаниями и комментариями Евангелие хранится в Ялуторовском музее Тюменской области.

Писатель Николай Чернышевский

Через тобольскую пересылочную тюрьму казенная повозка привезла Чернышевского в Иркутский солеваренный завод, а оттуда – в Нерчинские рудники.

Из произведений Чернышевского, созданных в Сибири на первом этапе ссылки, до нас дошли пьесы «Мастерица варить кашу», «Другим нельзя», «Великодушный муж».

Особое место среди этих литературных трудов занимает роман «Пролог». Он сохранился и был издан потому, что товарищи Чернышевского по каторге переписали его от руки и переправили рукопись за границу, где П.Л. Лавров и напечатал роман в 1877 году.

Ничто не могло сломить его революционных убеждений. В 1875 году, когда Чернышевскому предложили подписать прошение о помиловании, он не пошел ни на какие сделки и отказался поставить свою подпись на прошении.

После смерти Александра II Чернышевского перевели из Вилюйска в Астрахань. Здесь он прожил шесть лет под полицейским надзором.

За четыре месяца до смерти Чернышевский получил возможность переехать из Астрахани в родной Саратов. Здесь он скончался от кровоизлияния в мозг 17 (29) октября 1889 года.

Писатель Владимир Короленко

После отказа подписать покаянную верноподданническую петицию новому царю Александру ІІІ в 1881 году, Короленко был отправлен в ссылку в Сибирь (он отбывал последний срок ссылки в Якутии в Амгинской слободе). Однако суровые условия жизни не сломили воли писателя. Тяжелые шесть лет ссылки стали временем формирования зрелого писателя, дали богатый материал для его будущих сочинений.

Популярность Короленко была огромна, и царское правительство было вынуждено считаться с его публицистическими выступлениями. Писатель привлекал внимание общественности к самым острым, злободневным вопросам современности.

В 1917 году многие на вопрос, кому быть первым президентом Российской Республики, отвечали: Короленко. После Октябрьской революции Короленко открыто осудил методы, которыми большевики осуществляли строительство социализма. Позиция Короленко-гуманиста, осуждавшего зверства гражданской войны, ставшего на защиту личности от большевистского произвола, отражена в его «Письмах к Луначарскому» (1920) и «Письмах из Полтавы» (1921).

Писатель Павел Грабовский

В 1888 году из Московской пересыльной тюрьмы (Бутырки) отправлен на 5 лет в ссылку в Сибирь. Поселен под надзор полиции в Балаганске (Иркутская губерния).

В 1889 году принял участие в составлении и распространении «Заявления русскому правительству» против зверской расправы над заключенными 22 марта 1889 г. (Монастыревский бунт). После появления текста заявления в зарубежной печати был арестован и обвинен в составлении политического воззвания.

В 1891 году по постановлению Иркутского губернского суда приговорен к лишению всех прав состояния и каторжным работам на 4 года. В 1892 г. по решению Сената каторга была заменена на ссылку-поселение в «отдаленнейшие места Сибири». Поселен в Якутской области (Вилюйск), с 1896 г. – в Якутске. В 1899 году переведен в Тобольск. В Тобольске давал частные уроки, работал корректором, служил в ветеринарном отделении губернского управления. Незадолго до смерти П.А. Грабовскому поручили быть секретарем губернского совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности. Продолжал заниматься литературным творчеством, в 1899-1901 гг. публиковал статьи в издававшейся тогда газете «Сибирский листок».

Умер в Тобольске в 1902 году от туберкулеза. Похоронен на Завальном кладбище, вблизи могил декабристов.

Меценат Николай Чукмалдин

Летом 1852 года он отправляется в Тюмень в услужение к дальнему родственнику – купцу Ивану Решетникову. Здесь жажда к чтению книг свела его с комнатным слугой Степой Шаршавиным, служившим в доме купца Котовщикова, у которого имелась довольно приличная библиотека.

Жадный до книг Чукмалдин читал все. Как-то раз, прочитав книгу Симеона Денисова «Олонецкие ответы», в которой речь шла о старообрядцах, он отдал ее за 5 рублей семинаристу, чтобы тот переписал текст от руки себе в тетрадку. Как на грех, про это узнали и доложили городничему. На кожевенный завод был срочно послан солдат конвойной роты за Чукмалдиным. Сам же незадачливый горе-семинарист уже сидел в тюменской тюрьме. Эта же участь ждала и Николая Мартемьяновича.

Хозяин предприятия Иван Решетников снабдил молодого Чукмалдина 25 рублями, которые он должен был отдать городничему для подношения. Городничий объявил просителю, что немедленно посадит его в тюрьму, а после сошлет в Обдорск (нынешний Салехард) за распространение раскольнической литературы. Такими правами городничий был наделен, но слабость к деньгам одолела чиновника. Взяв 25 рублей, он пообещал не наказывать Чукмалдина Обдорском, если тот принесет еще такую же сумму. 50 рублей стали спасением от тюрьмы, это было годовое жалованье Николая.

Впоследствии Николай Чукмалдин многое сделал, чтобы сидельцам тюменского острога жилось лучше. В «Моих воспоминаниях» он сам пишет об этом: «В Тюмени меня избрали директором местного острога и пересыльной тюрьмы. В те времена тюменская тюрьма была центральной, где перед открытием навигации в пересыльном отделении скоплялось арестантов до 2000 человек. Вся тюрьма построена была только на 800 человек арестантов, и можно по этому судить, как она бывала переполнена. Я и другой директор В. Гагарин успели исходатайствовать разрешение расширить некоторые здания и увеличить двор на целое отделение. Мы оба с ним целое лето занимались надзором за успешностью работ и имели радость видеть, что к следующему сезону скопление пересыльных арестантов в тюремных помещениях стало несколько свободнее».

Князь Георгий Львов

С марта по июль 1917 года этот человек был главой Временного правительства и министром внутренних дел. Отойдя от дел, удалился в Оптину пустынь, а после Октябрьского переворота, скрываясь, бежал в Тюмень.

Матросы из захватившего Тюмень 1-го Северного летучего морского карательного отряда задержали при облаве в доме Кривоногова на Спасской улице (ныне улица Ленина) «старика, одетого в черный пиджак, пимы и шапку с ушами» – это был князь Львов.

На следующий же день после ареста Львова Колокольниковы «засвидетельствовали о личном знакомстве с арестованными и выразили готовность взять их на поруки».

18 марта в Тюменский уездный исполком Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов поступил запрос заместителя наркома юстиции Ширвинда. Он просил обосновать причины заключения под стражу Львова.

Адвокат Хунхандзе настаивал «освободить арестованных до суда». Но «комиссар Северного района Европейской России и Западной Сибири» Запкус отверг все процессуальные требования демократического судопроизводства. Львова отправили в Екатеринбург. 4 июля 1918 года всей арестованной в Тюмени «титулованной компании» предъявили обвинение «в пособничестве лицам, принимавшим участие в подготовке вооруженных выступлений против Советской власти, в командировании людей по городам Сибири для информации и разведки».

Сам Львов выразился намного яснее: «Я обвинялся в работе на контрреволюционное сообщество, имевшее целью объединить в Сибири противников коммунистической власти… Обвинения самим обвинителям казались столь слабыми и необоснованными, что они склонились на наши настояния и решили выпустить нас на свободу (меня и арестованных вместе со мною земца Лопухина и земского хирурга князя Голицына). К моменту суда мы обязаны были вернуться в Екатеринбург. Выйдя на свободу, мы выехали в Тюмень, не теряя ни минуты».

(Продолжение следует…)

Светлана Чулкина,
г. Тюмень