Аглаюшкина Пасха
Рассказ
В избе потушили свет. И все затихло. Даже соседской собаки не
слышно. На улице, несмотря на
апрель, холодно. Вот и Тузик в конуру ушел нос греть.
Весна в Сибири второй месяц
пыталась вступить в права. Снег
давно уже порядком осел и превратился в грязную кашу, которая за
ночь застывала, а утром не давала
жителям поселка пробраться кому
до работы, кому до школы, кому
еще по каким важным сельским
делам.
Луне, видимо, тоже не было интереса смотреть на унылую картину весенней распутицы, и казалось,
она ушла вместе с Тузиком на теплую подстилку из свежего сена.
За окнами было темно, хоть глаз
выколи. Сколько ни присматривайся, ничего не разглядишь: даже
бабушкиного кедра, который она
посадила еще в молодости у самого
окошка. Теперь он вымахал метров
на десять в высоту. Бабушка шутила: «Ну, вот, глядишь, не один век
обо мне помнить будете».
Несмотря на такую темень,
Аглаюшке (так звали ее все домашние) не спалось. «Уж больно тихо
сегодня… Как будто вся природа
ждет чего-то особенного, притихла
и ждет. Я тоже так ждала, когда
папа с мамой в соседней комнате
елку на Новый год наряжали, подарки под нее прятали. А потом
говорили, что Дед Мороз принес.
Будто я маленькая и не знаю, что
деда такого нет. Откуда он мог появиться, если, сколько себя помню,
все мои шесть лет, не ходил он к
нам. Да и ни к кому в деревне не
ходил. А тут вдруг наведался. Видно, год тридцать пятый особенный
какой-то…»
Размышления девчушки
прервались недовольной
репликой отца.
– Да ложитесь уже,
мать! Будете завтра
ворчать, что не высыпаетесь! – Семен
сердито шепчет бабушке Марии.
– Ну тебя, Семен Василич!
Кабы дите не
заболело! Мудрено дело, весь
день босая по
избе носилась,
простудится,
а вам хоть бы
хны! Убежите в райком,
и ищи вас, а
мне с ней сидеть-то! – бабушка, кряхтя,
спустилась с
полатей.
«И правда: чего я не
сплю? Поздно, видать,
раз бабуля сердится».
Аглаюшка
слезла с кровати,
предусмотрительно закутавшись в
одеяло и опустив ноги в валенки,
крадучись отправилась в сени за
молоком.
«Молоко, оно всегда помогает –
и уснуть, и от простуды». Девчонка
тихонько затворила за собой дверь.
– Ой! Кто шепчет? Не домовой
ли? И свечка… Ай!
Но теплая рука прикрыла ей рот.
– Ах ты, повострушка! И чего
тебя сюда носит, а?
– Бабушка! А я-то испугалась,
думала домовой, а это ты! Ты чего
здесь? – девчонка радостно запрыгала.
– А не скажешь никому? Ни папке, ни мамке?
– Клянусь! – Аглая приложила
свой маленький кулачишко к сердцу.
– Не клянись, девонька, худо это!
– Мария погрозила ей сухоньким
пальчиком.
– Отчего ж нельзя? Все клянутся,
чего ж худого? – внучка удивленно
захлопала васильковыми глазенками.
– А вдруг клятву не исполнишь,
что же тогда? Прибежит бесенок,
сам как поросенок, и оторвет твой
язычок, и сварит, с лучком да с
моркошечкой, чтоб не клялась
впредь!
Бабушка сделала большие глаза
и облизнулась, для правдоподобности.
– Сварит?! С лучком? И облизнется?
Аглаюшка испуганно потрогала
руками свой язык. На месте. А ведь
сколько раз клялась она, вот придет за ней бес, точно. Ему видать
некогда пока, он, наверно, чужие
языки еще не доел.
– Бабуся, так ты чего тут делаешь-то? Ой, какие картинки интересные, красивые! И яйца! А яйца
зачем? Ух ты, они цветные!
Девчушка с восхищением рассматривала предметы, аккуратно
разложенные на сундуке.
– Это не картинки, внучка, это
иконы.
Бабушка бережно опустила их в
коробочку.
– Иконы – задумчиво протянула девочка. – Для чего они? И что
там за тетенька с мальчиком? Ой,
дяденька на дощечках плачет! Ему больно? Расскажи, бабуля, расскажи!
Бабушка тихонько присела на
чурку.
– Эту Женщину зовут Мария…
– Как тебя! – воскликнула Аглаюшка.
– Не перебивай! На руках у Нее
– Сыночек. А на кресте это тоже
Он, только взрослый. Это – Бог
наш! – бабушка перекрестилась.
– Бог? Ты чего, бабушка? Нету
Бога! Это сказки, этих, как их там,
священников, во! – сказала девочка, гордая тем, что вспомнила мудреное слово.
– Эх ты, дурья башка! Глупостям
тебя мамка учит! Есть Бог! А кто
бы это все создал? И цветочки! И
дождь? Да и тебя? – бабушка пытливо посмотрела на внучку.
– Так ведь в школе учили, и Анастасья Иванна говорила говорила,
что это все старухи выдумывают, –
тихонько сказала Аглаюшка и смущенно посмотрела на бабушку.
– И ты верила? Тетке чужой? А
бабка родная врет? Чего молчишь?
Теперь, может, она тебе бабкой будет, а? – Мария укоризненно покачала головой.
Внучка опустила головку.
– Не верь всему, девочка, верь
тому, что в сердечке у тебя, – бабушка приобняла малышку.
– А поздно ведь, повострушка,
будешь клевать носом завтра, пойдем-ка ложиться.
– Нет, нет! – запротестовала
Аглая. – Ты же обещала рассказать
про… про… ну про Бога, – с трудом
выговорила девочка.
– Скажи да скажи. Скажу, так
уж и быть, – вдруг бабушка быстро
наклонилась к уху внучки и зашептала: – Пасха сегодня! Праздник
большой! Боженька-то, видишь, –
на Кресте, распяли Его злые люди.
– За что? – спросила Аглаюшка.
Бабушка перевела дух и продолжила:
– За то, что Он всем помогал.
Злым людям это не нравилось, и
решили они Его убить, на крест повесили. Умер Он, а через три дня
– воскрес!
– Как это? – удивилась девочка.
– А вот, чудо это. Бог наш, Он
всемогущий, все может!
– Ой, как интересно! А яйца-то
зачем? Да еще и крашеные!
– Одна бедная женщина Мария…
– Опять Мария! – возмутилась
Аглаюшка. – У них других имен
что ли не было?
– Да помолчишь ты сегодня, девица? – бабушка сердито кашлянула.
– Дак вот, пришла Мария к царю,
который не верил, что Христос, так
Его звали – Иисус Христос – Бог
наш, воскрес из мертвых. А царь
ей и говорит, вот яйцо у тебя в
руке не может стать красным, так
и Христос, сын простого плотника,
не мог воскреснуть.
– И? – У Аглаюшки глаза сделались как блюдца.
– И яйцо в руках Марии покраснело. Вот почему яйца крашеные.
Ну, а теперь бегом в дом, пока нас
родители не потеряли. Молока
тебе согрею с медом.
Пока бабушка суетилась у печки,
Аглая не сводила с нее глаз.
«Оказывается, сколько бабуля
знает! Сколько еще не рассказала
ей, не поведала разных историй,
удивительных и настоящих!» Это
не те выдуманные сказки, которые
мама читала ей на ночь. Аглае казалось, что сегодня она прикоснулась к чему-то таинственному и
совершенно неземному.
– Так вот почему сегодня так
тихо на улице, правда, бабуля?
Если Бог все создал, значит, сегодня все плачут, потому что Он умер?
– потягивая теплое молоко, прошептала Аглая.
– Ой, и попадет мне, если родители твои узнают, за пропаганду
Истины, – целуя внучку, прошептала в ответ Мария. – Нет, сегодня
все живое радуется тому, что Он
воскрес! Только тихо радуется: все,
что настоящее, оно не терпит показного. Все, беги спать.
Аглая пробралась к своей кровати, накрылась одеялом с головой и
подумала: «Надо же. Мама с папой
спят и даже не знают, что сегодня ожил Бог, умер, а потом снова
ожил! И Он был всегда, из года в
год! Не так, как Дед Мороз, которого не было, а потом придумали…
А Бог был всегда! Даже до создания мира! Но главное – Он ожил в
моем сердце!»
Аглая улыбнулась, плавно проваливаясь в сон, который уже давно
окутал и местный райком, и школу,
и Тузика в теплой будке.
|
Дарья Лысова,
воскресная школа храма Семи
отроков Ефесских, г. Тобольск.
Педагог:
Пильгун Ирина Владимировна
|
<.td> |
Наверх
| 
