ИЗДАЕТСЯ ПО БЛАГОСЛОВЕНИЮ ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННЕЙШЕГО МИТРОПОЛИТА ТОБОЛЬСКОГО И ТЮМЕНСКОГО ДИМИТРИЯ

    





На начало





Наши баннеры

Журнал "Печатные издания Тобольско-Тюменской епархии"

"Сибирская Православная газета"

Официальный сайт Тобольcко-Тюменской епархии

Культурный центр П.П.Ершова

Тюменский родительский комитет


Современная Россия. Проблема обретения идеологии

Стало уже привычной фразой то, что на пороге нового тысячелетия Россия встала перед проблемой выбора исторического пути, перед проблемой обретения себя в пространстве мировой истории и политики. Фраза эта, может быть, уже приелась, но менее актуальной от этого не стала. Речь идет о том, быть или не быть вообще России, хоть многим и хотелось бы считать этот вопрос решенным окончательно в ту пли другую сторону. На наш взгляд, не правы те, кто говорит о «непотопляемости» России, о том, что никуда она не денется, была, есть и будет, и речь может идти только о том, как получше ее обустроить. Не правы, на наш взгляд, и те, кто полагает, что Россия уже кончилась, что существует только «эта страна», то есть территория, и единственный вопрос - как на ней получше устроиться. Неправота той и другой стороны одинаковая, и одинаковы даже следствия: главное, чтобы жить было хорошо, а уж как это будет называться, Россией пли как-то иначе, разницы нет. Речь, однако, идет не о названии, а о сути. Именно исходя из проблемы обретения нацпонально-культурной идентичности могут быть по-настоящему поняты и решены все большие и маленькие вопросы реальной политики. От того, кем мы будем в первую очередь, зависит то, как устроится наша жизнь.

То, что Россия была, - это исторический факт. Была мощная самобытная культура, была мощная самобытная держава. Есть ли Россия сейчас, — это вопрос. На протяжении своей истории Россия была неодинакова, она менялась от века к веку, но сохраняла при этом некую фундаментальную идентичность. В XXI веке Россия не может оставаться такой, как в прошлом, это очевидно, невозможно механическое воспроизводство прошлых форм общественной п государственной жизни, но Россией наша страна быть может. Будет ли, нужно ли, чтобы была, и что нужно для того, чтобы была, - в этом должны заключаться главные вопросы современной отечественной гуманитарной мысли. Национальную идею невозможно придумать, ее можно только обрести с своей исторической традиции, обратившись сквозь изменчивые исторические формы к тому духовному истоку, которым эти формы рождены.

Иначе говоря, необходимо ясно осознать, что же такое Россия, чем жива и чем движима ее история, тогда и возможно будет говорить о ее существовании в настоящем и перспективах на будущее. Вполне сознавая и будучи в целом согласным с тем, что «умом Россию не понять», мы попробуем, тем не менее, обозначить наиболее значимые, на наш взгляд, ее черты. Необходимо еще раз подчеркнуть, что говорить мы собираемся о России в ее сущностном смысле, а не о социологических характеристиках современного «россиянского» общества, мы ориентируемся при этом на ту Россию, которая имеет уже вполне определенное место в мировой истории, которая уже состоялась как уникальное явление этой истории, а вот причастность наша к этому явлению до поры - вплоть до выяснения - остается под вопросом.

Во-первых, и это очевидно, в основании России лежит сознание своего исторического призвания, не кои миссии всемирно-исторического масштаба. В этом русский народ, конечно, не одинок, ибо всякий народ существует именно в силу осознания своей внутренней идентичности и отличия от прочих племен и народов, всякий же исторический народ не может быть таковым без некоторой национальной идеи, без притязаний на мировую значимость, без сознания своей особой миссии в истории человечества (см. об этом Достоевского в его «Пушкинской речи»). Русский народ вполне обладал таким сознанием, и именно оно определяет во многом облик России.

Во-вторых, и это не менее очевидно, Россия имеет свой особый внутренний уклад, она выработала свои собственные формы общественно-государственной жизни, которые не могут быть без потери смысла сведены к комбинации каких бы то ни было инокультурных идей и принципов.

В-третьих, Россия — это, конечно, и особая культура, начиная с повседневной народности и заканчивая высокими формами культурного творчества. Россия сказала свое самобытное слово во всех видах искусства, в религиозной жизни, в философии. Возможно, такой перечень из трех пунктов покажется кому-то неполным, возможно, перечислены эти пункты не в том порядке, в каком следовало бы, но мы ограничимся пока ими и постараемся раскрыть их содержание и смысл. Прежде всего, хотелось бы подчеркнуть, что не случайно все три выделенных нами пункта обращают нас к сфере общественной идеологии. Русский народ вообще есть единство не по крови, а по духу. «Русской крови», если хорошо подумать никогда и не было вовсе, ни «чистой», ни «нечистой», — русский народ сложился из многих «кровей»: из многих славянских, из многих финно-угорских, из многих тюркских, из многих других еще. Один из наиболее русских людей, едва ли не олицетворение России, — Пушкин (солнце русской поэзии!), и это впечатляющий пример того, что «русскость» не имеет никакого отношения к принципу «крови». Принцип «почвы» гораздо более важен для самоорганизации русского народа, но и он предельно одухотворен: не просто обладание определенным пространством суши, но созидание и расширение некоего духовного пространства составляет существенную черту России.

Итак, начнем по порядку пунктов. Свою всемирно-историческую миссию Россия связывает, конечно, с духовно-религиозными задачами: «стояние в правде», — так, пожалуй, можно обозначить в первом приближении эту миссию. Будучи в духовном смысле преемницей Византии, приняв оттуда веру, находясь долгое время в каноническом подчинении Константинопольскому патриархату, переняв многое из Восточно-Римской империи, Русь, тем не менее, не восприняла совершенно саму имперскую идею, мечту о формальном соединении под единой властью христианского императора всех племен и народов. Наследницей этой имперской идеи стала Западная Европа, вдохновленная в своем историческом движении Римо-Католической Церковью. «Кафоличность» (универсальная целостность) и православность (правая вера) равно исповедуются и христианским Западом, и христианским Востоком, но если для Запада на первое место вышла идея католичности как вселенского распространения, то для Востока дороже оказалась православность. Нарождающаяся Россия (в XIII — XIV веках) предпочла (в лице св. блгв. кн. Александра Невского и его преемников) лучше терпеть внешнее порабощение от монголо-татар, чем, объединившись с западными «братьями-христианами», изменить православию.

Общественно-государственный уклад русской жизни явился порождением этих же духовных установок. Противоречивое, на первый взгляд, сочетание в русском национальном характере анархизма и покорности государству имеет основание в этих духовных установках. Русский народ не связывает с государством своих смысложизненных ожиданий, - в этом и заключается его особый анархизм, потому он и согласен терпеть от государства все, что вытерпеть можно, потому и начало своего государства он осмысливает легендой о призывании варягов, чужаков. У русского человека всегда есть необходимое ему пространство духовной свободы, оно обретается в вере и в Церкви. Русский человек никогда не одинок перед лицом государства, он никогда не находится целиком в его власти. А потому русскому человеку незнаком страх перед государством, тот самый страх, — который является движущей силой идеологии либерализма. При этом вера и Церковь в качестве альтернативы государству в корне отличаются от того рахитичного гражданского общества, которым Запад желает заслониться от всесилия государственной власти. Гражданское общество — это подчеркнуто частная жизнь в форме «кружков по интересам», Церковь — это общее служение, захватывающее существование человека в его предельной онтологической глубине. В перспективе этой церковной соборности получает свое настоящее обоснование и государство, и вся народная культура — от повседневности до вершин национального гения.

Жива ли еще сегодня эта Россия? Наиболее очевидный ответ, конечно, — отрицательный: в масштабах страны давно уже нет того русского духа, который мы постарались обрисовать, и здесь «Русью не пахнет». Но, как нам кажется, некоторые - не то, чтобы события, скорее — перемены в атмосфере последнего времени могут быть поняты в том смысле, что Россия постепенно «приходит в себя». Для этой надежды пока нет почти никаких объективных подтверждений, эта надежда держится верой и любовью. Любовью к России.

А. Л. Анисин, г. Тюмень

Наверх

© Православный просветитель
2008-24 гг.