|
|
|
       
| ||
| ||
| На начало | ||||||||||||||||
Наши баннеры 
|
Пирамида и Пустыня
К тому времени, когда случился этот разговор, и Пирамиде захотелось поспорить с Пустынею и тем самым хотя бы немного успокоить гордость, на раздольной, как степь, и золотой, как купол храма, песчаной египетской равнине поселилось огромное число славных отшельников, увенчавших свою христианскую жизнь великими подвигами благочестия. Пирамида не могла спокойно смотреть на зевак, приходивших к ее стенам и только раздражавших праздным любопытством; и в то же время не могла равнодушно видеть, как пустыня, ничем особенно выдающимся не отличавшаяся, вобрала в себя, в прямом смысле, лучшую часть человечества. И вот однажды ночью, когда над ее макушкою заблестело бесчисленное количество звезд и теплый, влажный ветер с моря обласкивал ее шершавые каменные бока, она заговорила с Пустынею и сказала так: «Пустыня, Пустыня, много песка в тебе рассыпано. Много людей ты в себя приняла, но как низко, как низко ты пала!..» Отвечала смущенно Пустыня, и ветры жаркие проносились над ее раздольями, завывая и сгребая пески, так что они начинали походить на наши русские сугробы: «Пусть, подобно морю, разлилась я на Земле, и пески мои огнедышащи и страшны для всякой жизни. Но ты, Пирамида, вознеслась высоко в небеса тщеславною волею одного человека, поработившего миллионы. Твои камни тверды и огромны, мои же пески мелки и зыбучи. Но просторы, что видишь ты с высоты своего высокомерия, все сплошь наполнены людьми, сердца которых пламенеют одной неперестающей любовью к Богу. И пламень этих сердец раскаленнее самой жаркой пригоршни моего песка!» Задрожала Пирамида, потряслася сверху донизу. «Пустыня, Пустыня! Много песка в тебе, много, от века и до ныне, в тебе рассыпано. Но пески твои мягки и податливы. Словно волны, пески твои плещутся по воле сумасбродного ветра. Будто пыль, легко возметаемая от земли, пески твои уносятся беспечным воздухом, по своему желанию проносящемуся над пустынею. Посмотри же, несчастная, на мою твердыню! Не то что ветер или шторм с дождем и градом не могут сокрушить каменные откосы или поколебать их, хотя отчасти. Нет! Но и удары молний, и яростные зазубрины тысяч мечей самых храбрых легионеров не принесут Пирамиде никакого вреда!» Рассмеялась Пирамида, и грохот ее смеха прокатился по вселенной, ужасая и настораживая все живое. Умолк надменный смех, и отвечала Пустыня, покачивая дюнами и обметая песчаною крошкою подножие гордого Сфинкса: «То верно, что ты громадна и тверда, Пирамида! И не принесут тебе никакого беспокойства даже самые страшные стихии во вселенной; и могучие владыки и цари подобны беспомощным детям у основания твоих утесов. Но песок моего безбрежного моря, над которым ты так громко смеялась, – весь драгоценнее самого редкого жемчуга от того лишь, что прикасался он к стопам христиан-пустынножителей. Анахореты спят на моем песке. Святые угодники Божии упираются коленами в мягкие россыпи. Апостолы Истинной Веры идут по моему песку, чтобы воскрешать мертвых, умножать хлеба и лечить пораженных недугами. Они живут на этом песке, который видишь ты, и молитвою тайною уст и подвигом уединения плоти совершаются ими все блага во всей вселенной: дети получают хлеб, и смеются, и радуются жизни; взрослые отдыхают от войн и залечивают раны; миром и достатком наслаждаются женщины и старики, а нивы и угодья преизобилуют плодами и веселят сердца трудившихся. Все цветет, и растет, и избыточествует на Земле их святыми молитвами. Но взамен счастья людей отшельники отдают свои жизни. “Жизнь за жизнь” – таков неумолимый закон спасения. На песках моих, как на жертвеннике, совершается заколение сих святых мучеников Божиих! Потому и сказала тебе я, что песок моих долин драгоценнее самых редких жемчужин, отнятых пловцами-смертниками у соленых глубин изумрудного понта!» Так отвечала Пустыня Пирамиде и когда умолкла, треск великий прокатился по всем, даже отдаленным, закоулкам мира – то задрожала Пирамида и потряслася сверху донизу. И вот уже не надменно, но осторожно, и не заносчиво, а вдумчиво заговорила и спросила Пирамида у Пустыни: «Пустыня, Пустыня, видишь ли ты великое множество людей, приходящих ко мне со всех стран мира; стекающихся к подножию стен так, как сбегают горные ручьи весной в нагретую солнцем долину? Все они: и богатые, и бедные, простые труженики и философы, рабы и патриции приезжают только ради одного – удивиться громадам моих известняковых порогов и восхититься величием базальтовой вершины, поднявшейся высоко в космос! Мои красота и сила поражают всю вселенную и притягивают к себе сердца! Что же из тебя, Пустыня?! Нет в тебе ни доблести высот, ни гармонии линий, ни размаха витиеватых мечтаний! Ты пуста и однообразна! Дикие онагры, скованные страхом, кричат в твоих дюнах, ядовитые змеи боятся выползать из нор, и только хищные гиены одиноко бродят в песках в поисках падали…» Умолкла Пирамида, и молчала Пустыня, и буря поднималась из глубины песков. Собрались грозные, черные тучи, и засверкали молнии, и дохнуло из удаленных весей на Пирамиду влажным, прохладным ветром. Но вот опять заговорила Пустыня, и ветер усилился, и начали падать с холодных космических высот редкие ледяные капли. «Пирамида, Пирамида! Правду ты говоришь, когда рассказываешь о народах, стекающихся к твоему цоколю со всех государств, дабы увидеть величественную мощь человеческого духа и прикоснуться к неудержимой силе творческой мысли. Но, увы! Не твои красота и благородство привлекают к Пирамиде людей, ибо ты подобна гробу окрашенному, который снаружи кажется людям красивым, а внутри исполнен мертвечины, всяческой нечистоты и неправды! Страх приводит к тебе народы, ибо они хотят видеть вдохновение тирана, поработившего миллионы и убившего любовь к своему владыке; они возжаждали познать мысль гордеца, окаменевшую навеки. Мои же пески зыбучи и неприглядны только внешне. Внутри я исполнена сокровищ неслыханных, красот духовных необыкновенных. По твоим камням поднимаются праздные души; мои же пески оплаканы слезами святых угодников Божиих! Меня выбирают те… – еще громче прозвучал голос Пустыни, и взлет ее духа слился с нарастающим громом бури, – те, кто жизнь свою отдает за народ!» Задрожала еще сильнее Пирамида, и потряслася сверху донизу, и воскликнула громко, и возглас ее слился с громами разбушевавшегося шторма: «И я жажду, Пустыня, как и ты! Чтобы святые стопы таких людей ходили по моим камням!» И с этими словами разодралась Пирамида от вершины до самого основания, и раскололась, и распалась сама в себе, и рассыпалась в мелкую крошку и в мелкий песок, и разлетелась в разные стороны, и сравнялась с волнистыми просторами Пустыни.
Дипломант Филофеевской | |||||||||||||||
|
© Православный просветитель
2008-24 гг.