| ||
На начало | ||||||||||||||||
Наши баннеры |
В ее окно с густой виноградной небесной ветви свешивалась сочная звездная лоза. Звезды словно сыпались в маленькую уютную комнатку, занесенную дерзновенною человеческою мыслью на стометровую высоту многоэтажного дома. Ночь была черна и холодна, и звезды пылали… Ее не было в квартире, и она не могла видеть, как под утро пошел снег, и метель усыпала месяц белым пухом и заглушила звезды… В воскресение утром она была в храме, что на Никитском мосту. И священник с амвона говорил в проповеди о христианах; об их образе жизни; о Боге, который «питает верующих в Него Своей Благодатию». Священник, невысокий и полный, круглолицый человек среднего возраста, говорил еще, что настоящие христиане питаются Благодатию от Бога так же, как грозди винограда питаются живительными соками от лозы. И что есть среди нас такие христиане, которые сами для народа стали «как рождия»… И что чрез них народ питается великою силою для жизни! И что Радость, которою народ от них питается, прямо происходит от Бога! И что достодолжно называть таких людей – святыми… Потом было Причастие. Потом батюшка вынес крест для целования. И когда подошла ее очередь целовать крест, и она приложилась… Чрез губы ее, которыми прильнула к ногам Спасителя, в душу ее, в тело и ум, в само сознание и во все чувства влетела вдруг великая радость и сила! И счастье, словно озарение, словно ликующая белая Голубица, впорхнуло в измученную душу и затрепетало в открывшемся в одно мгновение великом небосводе надежды и веры… И огромная, красивая, огненная заря вспыхнула в ее жизни и озарила эту жизнь навечно! Когда она шла из церкви и проходила ворота, и размышляла о том, что сейчас с нею произошло, – нищий, сидевший на пустой бумажной коробке, спросил милостыню… Она подала. А он, всмотревшись в ее задумчивое лицо, сказал, что в ней «душа светится». И от этого ей стало еще теплее… Словно распахнулось все внутри, и разлетелись еще дальше и без того безбрежные границы непостижимой, странной синевы и дали. И Голубице еще привольнее стало летать в сказочно-прекрасных, ангельских просторах. И она ясно ощутила себя виноградною гроздью на Лозе… Лоза протянулась откуда-то прямо к сердцу. Так все оставалось с нею и дома. И весь тот вечер, пока она не уснула, Лоза цвела в душе, и Голубица привольно порхала в невероятно-радостных небесных раздольях надежды и любви… С.В. Струков, Тверь | |||||||||||||||