|
|
|
       
| ||
| ||
| На начало | ||||||||||||||||||||
Наши баннеры 
|
Священник Константин Ленков. Голгофа 1937 года(Окончание. Начало в №101)
В 1931-1932 гг. священник Константин Ленков проходил по групповому «Делу архиепископа Синеокова-Андреевского», в рамках которого рассматривалось дело о контрреволюционной церковно-монархической повстанческой организации «Союз спасения России». Священник Константин обвинялся в принадлежности к последней. Руководство ею приписывалось епископу Серафиму (Коровину) и епископу Иоанну (Братолюбову). Принадлежность Константина Ленкова к «Союзу спасения России» определялась уже тем, что место его служения в Верх-Суерской церкви, в пределах Ялуторовского викариатства, шло сначала под управлением епископа Серафима, а затем, с 1930 года, в пределах Курганского викариатства под управлением епископа Иоанна. Естественно, что о. Константин как приходской священник, а с 1926 года – и как благочинный 7-го благочиния, вступал в служебные и личные контакты с управляющим епархией. Соответственно, в материалах следственного дела любые мероприятия и встречи приобретали контрреволюционную окраску. Константин Ленков тщетно пытался доказать следствию, что деятельность епископа Серафима не была вмешательством в государственные дела и не противоречила содержанию «Декрета об отделении Церкви от государства». Но подобные доказательства и не требовались. Логика следствия была совершенно иной: подвести любые действия священноначалия и священнослужителей, а также любые свидетельские показания под «вскрытие» контрреволюционной деятельности в рамках повстанческой организации. Таков был политический заказ – и его, вопреки всякой здравой логике, надо было неукоснительно выполнять.
Сохраняя остатки доверия к беспристрастности правосудия, Константин Ленков выражает надежду на справедливое к нему отношение, опираясь на то, что все три предъявленных ему пункта обвинения, а именно, участие в контрреволюционной организации, ведение работы среди населения и вербовка ее членов, ни фактами, ни документами не подтверждаются и подтверждены быть не могут, поскольку противником власти как нелицемерный служитель Бога он не может быть принципиально. Отец Константин утверждает, что за все время его служения в Верх-Суерском приходе он всеми силами старался быть чуждым политики, будучи в то же время исправным плательщиком всех налогов и обложений. Он высказывает твердое убеждение в том, что предъявленное ему обвинение голословно, аргументируя тем, что никаких уличающих документов в ходе следствия ему предъявлено не было, а очной ставки с обвинителями не производилось. Поэтому он выражает протест против несправедливого обвинения и «честным словом» свидетельствует, что от всякой контрреволюционной работы он чист. Бедный, наивный батюшка! О каком честном слове могла идти речь в государстве, построенном на лжи, насилии и безбожии?! В дополнительных показаниях от 14 ноября упоминаются сделанные отцом Константином выписки из богословских трудов, касающиеся вопроса о появлении на земле антихриста. По словам священника, он «занимался проработкой этого вопроса, изучая соответствующие книги и делая выписки». Здесь нам открывается еще одна грань личности Константина Ленкова как высокообразованного пастыря, пытающегося разобраться в сложных духовных вопросах. Выписки эти явились результатом его келейных занятий, но, само собой, были скомпонованы следователем для их представления в «нужном» свете. 14 мая 1932 г. Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ СССР за «принадлежность к контрреволюционной церковно-монархической организации «Союз Спасения России», возглавляемой епископом Иоанном (Братолюбовым)», священник Константин Ленков был приговорен к пяти годам концлагеря. Срок отбывал в Белбалтлаге на строительстве Беломорско-Балтийского канала с 1931 до лета 1935 года. Белбалтлаг был организован 16 ноября 1931 г. на базе Соловецкого ИТЛ ОГПУ. Центр лагуправления с момента его образования находился на ст. Медвежья гора. Из Медвежьегорска и пришла от о. Константина первая весть домой. Он писал, что его привезли на строительство Беломорканала и после первых месяцев тяжелых земляных работ перевели на работу бухгалтера. Из воспоминаний сына Сергея Константиновича Ленкова: «Летом 1935 года вернулся к семье арестант-священник. Он отказался остаться на Беломорканале вольнонаемным бухгалтером, храня верность Богу и священническому сану. Но храм, с поврежденной при сбрасывании колоколов кровлей, лежал в руинах, служить в нем было уже нельзя. Одолевая скорбь души, моля Бога о помощи, принялся отец-настоятель воссоздавать место для богослужения. Ему удалось добиться разрешения епископа и советских властей на переоборудование часовни деревни Беловой в храм с алтарем и престолом в честь святого пророка Илии. С Ильина дня в часовне, куда внесли спасенную отцом Евграфом церковную утварь и иконы, начались регулярные богослужения по церковному календарю. Местные власти, хотя и не смогли отказать в открытии храма, вели политику его изжития. За деятельностью храма и священников велась постоянная слежка сельскими активистами и участковым милиционером Василием Девяшиным, который постоянно вмешивался в отношения прихожан со священниками. В рождественскую и пасхальную ночи он возглавлял «дежурства» активистов вокруг храма, не дозволяя молящимся выходить за ограду часовни. А когда один из нас, детей, понес домой праздничные приношения прихожан, Девяшин задержал его и повел к отцу, чтобы убедиться, что тот несет не ворованное. Не раз отца и деда вызывали по доносам этого соглядатая в сельсовет для объяснений, хотя до сельсовета было больше трех километров». Грубо вмешивались и в семейные дела. Отца Константина вызывали и в сельсовет, и в район, то угрожая, то внушая, что он не должен жить с семьей и «втягивать в религию» детей. В конце концов он не выдержал, и с сентября 1936 года семья оказалась разделенной. Ольга Евграфовна с детьми вынуждены были перебраться в село Просеково в пятнадцати километрах от Беловой, где старшие учились в школе, и жить там на квартире. К отцу они могли приходить только в субботние (банные) дни, но он делал все, чтобы скрасить жизнь детей и воспитать их в духе веры и любви. Шел к концу 1936 год – предпоследний год земной жизни о. Константина. Он прекрасно сознавал, какие сумерки сгущаются над страной и лично над ним, бывшим белым офицером и уже единожды репрессированным священником. Старшие дети заканчивали семилетку, надо было подумать об их дальнейшем образовании. Возникают мысли о переселении в Тюмень. Из воспоминаний Сергея Константиновича Ленкова: «Постоянная семейная нужда и беспросветность будущего вынудили отца искать место священнической службы в Тюмени – городе его детства и юности. В январе 1937 года он получил паспорт в Марайском (Мостовском) райотделе милиции, входившем тогда в Челябинскую область, а в марте приехал в Тюмень. Места священника ему не нашлось: церкви и здесь почти все были закрыты властями. Его приняли на должность псаломщика кладбищенской церкви, предложили создать хор для кафедрального Знаменского собора и быть его регентом. В поисках певчих ему пришлось ездить по ближним к городу приходам. Занятия-спевки хора проходили на втором этаже большого церковного здания напротив храма свв. апп. Петра и Павла. Спевки велись под фисгармонию – собственность отца, привезенную им от своей матери.
В июне того же злополучного 37-го года мы с сестрой Женей получили свидетельства об окончании неполной средней школы и пришли домой в д. Белову. Без долгих сборов, простившись с дедушкой, наша семья отправилась к отцу в Тюмень. Он встретил нас на вокзале и привел в свою квартиру по ул. Советской в доме №73. В первые же дни он показал нам здание бывшего реального училища, сводил в городской сад. Там отец качал нас на качелях и угощал мороженым, которого мои младшие братья никогда не пробовали. Несколько раз мы были на спевках церковного хора, пробуя играть на фисгармонии. Но всего лишь две недели нам довелось быть с любимым отцом». В начале июля 1937 года по городу Тюмени, в ответ на полученную Тюменским горотделом НКВД секретную директиву УНКВД по Омской области о проведении операции по репрессированию антисоветских элементов, прокатились массовые аресты «недобитых контриков». Печально знаменитый оперативный приказ комиссара внутренних дел Союза ССР Ежова за номером 00447 официально вышел в свет 30 июля 1937 г., но работа на местах уже велась полным ходом. Согласно приказу 00447, все репрессируемые антисоветские элементы разбивались на две категории. К первой категории относились наиболее враждебные элементы, которые подлежали немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках, – расстрелу. Ко второй категории относились все остальные, менее активные, но все же враждебные элементы, которые подлежали аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет. Далее утверждалась плановая разнарядка: число человек, подлежащих репрессиям на протяжении четырехмесячного срока проведения операции. В дальнейших пунктах указывалось, что утвержденные цифры являются ориентировочными, и в случаях, когда «обстановка будет требовать увеличения утвержденных цифр», наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных управлений НКВД должны представить соответствующие ходатайства. В содержании приказа 00447 нашлось место в отношении порядка содержания арестованных, ведении следствия, организации работы троек и порядка при-ведения приговоров в исполнение. В частности, указывалось, что в пунктах сосредоточения арестованных должны иметься помещения, пригодные для размещения арестованных, где арестованные «строго окарауливаются». Следствие проводится ускоренно и в упрощенном порядке [Здесь и далее выделено нами – Авт.]. По окончании следствия дело направляется на рассмотрение тройки. Протокол заседания тройки направляется начальнику оперативной группы для приведения приговоров в исполнение. И, наконец, «приговора по первой категории приводятся в исполнение в местах и порядком по указанию наркомов внутренних дел, начальников управления и областных отделов НКВД с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение». Однако все тайное – даже то, что вершилось в укрытых от мира подвалах НКВД, – становится явным. …Вернемся к моменту ареста Константина Ленкова. Глубокой ночью 6 июля 1937 года, перед рассветом, семья была разбужена требовательным стуком сотрудников НКВД в двери. Из воспоминаний сына Александра Константиновича Ленкова: «Обыск был грубым и дерзким: недоверие у обыскивающих квартиру выплескивалось через край. Отец давал краткие, отрывочные пояснения. И только на одной книжице «Советы пчеловодам» задержали внимание ночные сподручные власти. Они, обуянные подозрением, усмотрели в этой безобидной брошюрке угрозу советской власти и изъяли ее как «вещественное доказательство» виновности о. Константина в антисоветских делах. Потом хозяйке дома Анне Степановне Петуховой, позднее тоже проходившей по тому же делу, и о. Константину было объявлено, что они арестованы. Взволнованно помолившись вместе с семьей, он в последний раз благословил и поцеловал каждого, простился с женой и ушел, уже навсегда. И только белый отцовский плащ мелькнул, как последнее земное прощание на повороте улицы, когда его уводили под конвоем на рассвете. Матушка наша вспоминала (чего она не любила делать), что на этот раз отец прощался как-то не так, как всегда при обысках и арестах. Какая-то печать предчувствия конца отражалась на его лице. И в своем обращении прощальном к Богу, к святителю Николаю и к семье была видна обреченность, хотя присутствия духа он не терял и сейчас». В 1989 году настойчивое требование детей о. Константина Ленкова ознакомиться с «Делом №4447» дало возможность узнать некоторые подробности, которые приводит в своих воспоминаниях Сергей Константинович Ленков: «В записях следователей-чекистов нет прямых указаний на главные причины преследования обвиняемых: религиозность, инакомыслие, идеологическое противостояние. В обвинениях присутствуют сплошная трескотня и рычание о контрреволюционности, антисоветизме, терроризме и диверсиях». Истерические выпады широким потоком лились и в открытую печать, заранее подготавливая «общественное мнение». 23 августа 1937 г. на третьей странице 195 номера ежедневной газеты Тюменского горкома ВКП (б) и горсовета «Красное Знамя» была напечатана заказная статья Сергея Глинского «Рясоносные враги». Среди прочих членов «церковно-фашистской организации» упоминается и «сергианский поп» Леньков, бывший при Колчаке белым офицером-карателем. – «Нацепив золотые погоны на рясу, с крестом и винтовкой в руках он выступал против власти трудящихся» [никого не интересовала истинная хронология событий, а именно тот факт, что «нацепить погоны на рясу» подпоручик Ленков не мог по той простой причине, что во священника он тогда еще не был рукоположен – Авт.]. Сергей Глинский распаляется все больше: «Шайка контрреволюционных церковников приступила к совершению возмутительнейших, гнуснейших актов террора против трудящихся. Смиренномудрый слуга церкви христовой – «сергианский» поп, он же колчаковский каратель, Леньков дал одной из входивших в контрреволюционную организацию монахинь прямое задание о совершении террористических актов». – Экое, право, чудовище, этот, как его, Леньков! Прямо за детей боязно…, – наверное, содрогнется от страха неискушенный читатель, но Сергей Глинский спешит его успокоить. – Весь актив выявленной органами НКВД контрреволюционной шайки тюменских церковников изолирован и обезврежен. Вскоре рясоносные враги народа и их пособники предстанут перед пролетарским судом». Ведущему следствие оперуполномоченному Ляпцеву надо было торопиться, дабы вовремя успеть вскрыть контрреволюционную группировку и представить оформленные документы на рассмотрение «пролетарского суда», то бишь внесудебной тройки. Контрреволюционная организация нужна была позарез. И ее – сделали. В протоколе допроса обвиняемого Ленкова Константина Александровича от 7 сентября 1937 г. имелось все для этого потребное: и признание Ленковым его членства в городской контрреволюционной организации, возглавляемой священником Кондаковым, и опыт его предшествующей контрреволюционной работы на селе, увенчавшийся вербовкой нескольких священников для развертывания контрреволюционной деятельности среди кулачества и белобандитов, и содержание контрреволюционной агитации, и численный состав контрреволюционных групп, и данные о контрреволюционной организации духовенства в Тюмени, и контакты с контрреволюционной организацией бывшего белого офицерства. Есть на что опереться при подготовке обвинительного заключения! Составить последнее уже ничего не стоило [орфография оригинала сохранена – Авт.]: «Я, о/уполномоченный 4 отдела Тюменского горотдела НКВД, младший лейтенант ЛЯПЦЕВ, рассмотрев следственное дело по обвинению КОНДАКОВА Л.Я., ЛЕНКОВА К.А. и других, в числе 36 человек. УСТАНОВИЛ: Священник КОНДАКОВ Лев Яковлевич, 1885 г.р., в прошлом член монархической контрреволюционной повстанческой организации «Союз Спасения России», совместно со священником, б/б офицером ЛЕНЬКОВЫМ Константином Александровичем, 1891 г.р., …организовали в гор. Тюмени к-р. группировку реакционно настроенных церковников, сплачивая их для подрывной работы… В целях создания недоверия Сов. власти, церковники распускали провокационные слухи о неизбежной гибели Сов. власти в будущей войне с капиталистическими государствами, одновременно прививая отсталой части населения города и деревни пораженческие настроения. К-р. группировка КОНДАКОВА и ЛЕНЬКОВА систематически проводила подпольные собрания своих членов, используя для этого всевозможные поводы, особенно совершение религиозных обрядов в домах у верующих, куда приглашались и посторонние лица. На этих собраниях проводилась к-р. работа в направлении обработки людей для вступления в к-р. группировку; дескредитировались мероприятия партии и правительства, особенно в период проходивших процессов над фашистско-шпионской бандой врагов народа КАМЕНЕВА, ЗИНОВЬЕВА, ТУХАЧЕВСКОГО и др., где в целях подрыва доверия к Сов.власти осуждались решения суда и восхвалялись расстрелянные враги народа, представляемые ими, как невинно пострадавшие. К-р. группировка КОНДАКОВА и ЛЕНЬКОВА сблокировалась с к-р. группировкой из бывш. белого офицерства, …после чего между ними началась контактная работа в образовании к-р. организации. КОНДАКОВЫМ и ЛЕНЬКОВЫМ проводилась работа в направлении организации кулацких повстанческих ячеек в соседних районах, в целях чего ими использовались прежние связи по линии духовенства. Ими созданы к-р. группы в Велижанах, Н-Тавде, Упорово, Н-Заимке, Ялуторовске, Юргинском и Омутинском районах с количеством участников до 200 человек. В задачи к-р. организации входили собрания антисоветских сил для вредительства, диверсии и восстания в период объявления войны Советскому Союзу со стороны капиталистических государств. Повседневно велась а/с. агитация в направлении дескредитации идей колхозного строительства и проводилась к-р. деятельность по развалу колхозов. На основании вышеизложенного ОБВИНЯЕТСЯ: <…> 16. ЛЕНЬКОВ Константин Александрович, 1891 г.р., уроженец гор. Томска, проживал в г. Тюмени, в том, что: Совместно с КОНДАКОВЫМ являлся руководителем к-р. организации церковников, принимал активное участие в к-р собраниях. Создал две к-р. группы в соседних районах. Проводил террористическую к-р. агитацию, т.е. по ст. 19-58-8 и 58-10-11 УК. Виновным себя признал и изобличается свидетелями. На основании вышеизложенного ПОСТАНОВИЛ: Следственное дело по обвинению КОНДАКОВА Л.Я., ЛЕНКОВА К.А. и др. в числе 36 человек, направить на рассмотрение Тройке УНКВД Омской области». 10 октября 1937 года тройкой Омского УНКВД по статье 58-10-11 УК РСФСР священник Константин Ленков за «создание антисоветской группы под видом набора в церковный хор» был приговорен к высшей мере наказания – РАССТРЕЛУ. Вынесенный приговор был приведен в исполнение 12 октября 1937 года в подвале Тюменского горотдела НКВД, о чем была сделана соответствующая Выписка из акта оперативного сектора НКВД. Тела расстрелянных, 35 человек, проходивших по групповому делу церковников, были зарыты в общей яме на Затюменском кладбище, которое позднее сравняли с землей и на нем возвели корпуса асфальтового завода. Два раза в горотделе НКВД принимали передачи арестованному, а на третий заявили: «Осужден без права переписки на 10 лет». Что это означает, Ленковы, как и большинство простых советских граждан в то время, не знали, но почувствовали беду. Ольга Евграфовна сразу же увезла детей к деду в Белову, что спасло их от прямых репрессий. В 1943 г. мать отца Константина Марфа Яковлевна Ленкова обратилась с письмом к Патриарху Московскому и всея Руси Сергию: Блаженнейшему Патриарху Московскому и всея Руси Владыке Сергию от матери иерея Константина Ленкова Ленковой Марфы Яковлевны, прожив. в г. Свердловске, в д. №37, кв. 6 по ул. Народной Воли. Прошение. Блаженнейший Владыка Сергий! Обращаюсь к вам с всепокорнейшей просьбой помочь мне в розыске моего сына иерея Константина Ленкова, служившего в храме Всех Святых в гор. Тюмени Омской области до 22-го июня 1937-го года (ст. стиля), когда он был арестован по обвинению в преступлении, предусмотренном 58-ой статьей УК СССР. В местной газете была напечатана статья о том, что якобы тюменские «попы» намеревались взорвать электростанцию. В один и тот же день все священники Тюмени были арестованы. Я ни на одну минуту не допускаю мысли, чтобы мой сын хоть раз помыслил бы такую нелепость, т.к. сам он был человеком культурным и высоко ценил всякое культурное достижение современности.
Обвинение, конечно, было клеветническое. С тех пор я много хлопотала, старалась узнать о судьбе своего любимого сына, но тщетно, и только однажды, в июле 1938-го года, начальник тюменской тюрьмы сказал мне, что Ленков Константин Александрович в январе 1938-го года отправлен в распоряжение Владивостока без права переписки. На мой вопрос оттуда ответили, что «такого заключенного у нас нет и не было». Умоляю Вас, Блаженнейший Владыка, помочь мне получить сведения о том, жив или нет мой сын, чтобы я знала, как о нем молиться. Не подумайте, что я как мать пристрастно характеризую его Вам, но я совершенно объективно заверяю Вас, что это человек редчайшей души. Глуболу Всевышнего и способность побудить молящихся к умиленной горячей молитве делали его любимым пастырем прихожан. Присутствуя на его служении, слушая проникновенные его проповеди, невозможно было удержаться от слез, горячих слез раскаяния или восторга. С детства он был глубоко верующим; в юности, по окончании реального училища, работал по счетной части в банке, но всегда стремился к служению в храме, осуществить же это стремление не мог, т.к. воспитывал и давал образование своим рано осиротевшим братьям и сестрам, а женившись, уже не смог бы в достаточной мере помогать семье матери. Только в 1920 г., невзирая на то, что предвидел все неприятности и гонения, связанные со званием служителя Бога, он принял все же это звание и обрек себя на тернистую стезю. К существующей власти он всегда был лоялен и принцип «всяка душа властем предержащем да повинуется» т.к. «несть бо власть, аще не от Бога» – был у него руководящим. Будучи сам человеком культурным, он не только не заслуживал названия «мракобес», но наоборот старался просветить невежественных людей и своих детей воспитал на принципах общественно полезного труда (дочь его работает теперь заведующей семилетней школой, а сын сражается в рядах Красной Армии за свободу Отечества). Еще и еще раз умоляю вас, Блаженнейший Владыка, помочь мне в моем глубоком горе, гнетущем меня уже в течение 6-ти лет. Верю, что вы как добрый пастырь, пекущийся о каждой овце своего стада, заинтересуетесь судьбой не только моего сына, но и всех, иже с ним, и окажете им посильную помощь. Прошу Вашего благословения и прощения за причиненное вам беспокойство, смиренная раба Ваша Ленкова Марфа. 24-го сентября 1943-го года Из воспоминаний Сергея Константиновича Ленкова: «О судьбе отца мы ничего не знали долгих 20 лет. Только в 1957 году на запрос моего младшего брата Александра Константиновича из тюменского КГБ пришел ответ: «Решение тройки НКВД отменено и дело производством прекращено». Лаконично и туманно... Потом из Тюменской прокуратуры прислали справку такого же непонятного содержания. В ответ на дальнейшие запросы о судьбе репрессированного из Тюменского бюро ЗАГС выдали свидетельство о смерти, в котором сообщалось: «Ленков Константин Александрович умер 9 мая 1945 года, возраст 46 лет, причина смерти – кровоизлияние в сердечную мышцу, о чем в книге записи актов гражданского состояния 1957 года августа месяца 7 числа произведена соответствующая запись за №85». Место смерти не указано. Примечание автора. При составлении свидетельства о смерти не был даже скорректирован возраст К.А. Ленкова, 1891 г.р. Возраст умершего 46 лет приходится на 1937 год. В 1945 г. ему должно было исполниться 54 года. «Содержание этого официального «Свидетельства…» было не только лживым, но и издевательски-кощунственным, ведь указанная дата смерти – день Победы. Выходит, что жертву репрессий «списывали» на войну! Мало того, это было оскорблением мне – участнику Великой Отечественной войны. Последние 30 с лишним лет я был «непраздничным» солдатом. В этот священный день мы навещали могилку бабушки Марфы, умершей в Челябинске, символически считая ее могилой отца. И только мое настойчивое требование ознакомиться с «Делом 4447» в 1993 году дало возможность узнать некоторые подробности мученической смерти отца, истерзанного пытками и расстрелянного. Тюменский ЗАГС вторично выслал нам свидетельство о смерти, в котором указывалась иная дата смерти – РАССТРЕЛ». Священник Константин Александрович Ленков был реабилитирован 9 февраля 1957 года Тюменским областным судом по году репрессий – 1937. 12 января 1990 года – прокуратурой Тюменской области по году репрессий – 1932 (за первый приговор, когда он отбывал ссылку в лагерь). В октябре 1989 года сын священника Константина Александр Константинович Ленков отнес епископу Челябинскому и Златоустовскому Георгию письмо в адрес Московской Патриархии с просьбой установить постоянное поминовение о. Константина в числе других убиенных за Православную веру, находясь на посту служения ей. Владыка Георгий внимательно ознакомился с сутью просьбы и отправил письмо со своей препроводительной запиской по адресу. Месяца через три он ответил, что имя убиенного за веру в Бога иерея Константина будет поминаться в монастырях России. Вскоре А.К. Ленкову пришел и официальный ответ из Патриархии: «Сообщаем Вам, что Ваше письмо принято на рассмотрение Комиссией при Священном Синоде Московского Патриархата по изучению материалов, относящихся к реабилитации духовенства и мирян Русской Православной Церкви. Имя священника КОНСТАНТИНА Ленкова будет внесено в синодики главных монастырей России для вечного поминовения».
Заведующий Канцелярией В память об отце Александр Константинович Ленков безвозмездно координировал строительство Успенского храма на территории челябинского Успенского кладбища.
Галина Викторовна Коротаева, | |||||||||||||||||||
|
© Православный просветитель
2008-24 гг.