|
|
|
       
| ||
| ||
| На начало | ||||||||||||||||||
Наши баннеры 
|
Протоиерей Петр Сухоносов
В прошлом номере журнала «Православный просветитель» мы
публиковали интервью с о.Сергием Жигулиным. В нем повествовалось
про события 1996 года – плен у чеченских боевиков, в котором был
отец Сергий вместе со священником Анатолием Чистоусовым.
В постоянных трудах и молитвах отец Петр мало интересовался политикой: на это у него просто не хватало времени. Но как опытный духовный пастырь и искренний патриот России, отец Петр чувствовал, что Родина тяжело больна. Понимал он и другое: помочь России он лично может только молитвой. Не деньгами, не добровольцами, не оружием, а именно молитвой перед ликом Спасителя и Пресвятой Богородицы, перед мучениками и всеми святыми, чтобы они отвели беду и спасли край от «нашествия иноплеменников», дальнейшего разрастания междоусобной брани и кровопролития. Поздним вечером весной 1996 года мы сидели с отцом Петром в его келье и разговаривали. Было слышно, как в направлении соседнего Бамута «работала» тяжелая артиллерия и авиация. Перед батюшкой лежал листок бумаги. Это было стихотворение. Отец Петр взял листок и прочитал несколько строчек:
Это было страшное стихотворение… Горький молитвенный плач о тысячах русских сынов, сложивших свои юные головы в кавказской бойне. Батюшка тяжело вздохнул и задумался. «А почему тут написано: «В огне неправедной войны»? – после долгой паузы спросил он. – Мне кажется, эта война не «неправедная», а «неправильная». Что «праведного» в том, что над нами теперь издеваются ваххабиты? А разве «праведно» пустить по миру столько беженцев? Нет, мне всетаки кажется, что эта война прежде всего неправильная. Столько жертв, столько разрушений!.. Уничтожен целый город! А война сама по себе праведная: если эту беду сейчас не остановить, то скоро честному человеку нигде не будет места от бандитов и преступников». * * *
Наступал воскресный день 28 марта 1999 года. «В воскресенье была такая служба! – повествует Мария М. из Ставрополя. – Когда закончилась Литургия и батюшка отслужил панихиду, прихожане подходили к нему с вопросами и за советом. Лишь в обед, примерно в 13 часов 15 минут, он освободился. Автобус с прихожанами и охранником уехал, и мы зашли в пономарку. Там к батюшке снова подходили люди, он их благословлял. Но вот все разошлись. Нас осталось только трое: отец Петр, раба Божья Н. и я, грешная. Мы писали письмо, а батюшка зашел в алтарь, но выходил и подсказывал, что надо еще написать, и снова возвращался в алтарь. Дверь из пономарки во двор была открыта, мы продолжаем писать, и тут отец Петр выходит из алтаря и спрашивает, почему у нас дверь открыта. А мы в ответ: «Нам, батюшка, с Вами ничего не страшно». Но все же закрыли дверь изнутри на щеколду». Так прошло еще 5 или 7 минут. И вдруг М. и Н. услышали на дворе прямо возле храма крики. Они открыли дверь и увидели, как один из охранников лежит в крови, а его избивают незнакомые вооруженные люди. Н. выбежала во двор на помощь охраннику, а М. плотно закрыла дверь и задвинула щеколду. Далее она вспоминает: «Поворачиваюсь – отец Петр стоит сзади. В это мгновение я услышала крики Н.: ее тоже стали избивать те незнакомцы. Я стала открывать дверь, чтобы выбежать к ней или же впустить ее саму. Отец Петр тихо спросил: «Что вы делаете?» Я говорю, что Н. избивают, надо помочь ей и стала уже открывать дверь, но, видимо, увидев это, Н. закричала мне: «Закрой дверь!» Не знаю, каким чудом я успела захлопнуть дверь и закрыть ее снова на щеколду. В нее стали бить, стучать, даже сорвали ручку, но саму дверь выломать не могли. Когда я оглянулась, Батюшки рядом уже не было. Все происходящее казалось мне какой-то страшной нереальностью: крики, выстрелы, стук в дверь… Я приоткрыла вторую дверь, но переступить не посмела, так как там уже был святой алтарь. Батюшка стоял на Горнем месте, очень бледный, но внешне спокойный. Я обратилась к нему: «Батюшка, что мне делать?» Он после паузы переспросил: «Что вы хотите?» Я повторяю снова: «Что мне делать, куда идти, как быть?» Он ничего не ответил. Думаю, в эти минуты он молился. Я прикрыла дверь, но тут же заглянула туда опять, т.к. трудно было бездействовать. Но батюшка лишь попросил закрыть дверь. Сделав так, я стала громко читать: «Богородице Дево, радуйся…». Но, не дочитав до конца, замолчала. В храме на какое-то мгновение воцарилась какая-то необыкновенная тишина. А потом раздались выстрелы и крики изнутри самого храма, и я поняла, что двери на запоре уже незачем держать…». Открыв дверь пономарки, М. вышла во двор и тут же увидела, как от батюшкиной кельи шли двое кавказцев с автоматами. Женщина, набравшись мужества, спокойно спросила, кто они такие и что тут происходит. Те ответили на непонятном ей гортанном языке и стали угрожать оружием. Подошла еще одна женщина и тоже потребовала от бандитов покинуть храм и церковный двор, но те все равно шли к южному входу. И когда они подошли туда, женщины увидели, как несколько вооруженных человек тащат отца Петра: избитого, всего в крови, без сознания. Крест с него был сорван. Они по ступенькам стащили батюшку на асфальт двора, в то время как двое бандитов отгоняли автоматами людей, не дозволяя им приблизиться. Один из бандитов схватил отца Петра за волосы, стал с силою трепать их и вырвал кусок старческой седины. «Наверное, от боли, – вспоминает М., – батюшка пришел в себя, и я несколько секунд смотрела ему в глаза. Потом он опять потерял сознание...». У ворот церкви стояла машина. Бандиты вшестером забросили батюшку в кузов, прикрыли тентом и скрылись. Для задержания похитителей и освобождения отца Петра по тревоге в воздух был немедленно поднят боевой вертолет. Операцию взял под контроль лично Президент Ингушетии Руслан Аушев. У въезда в Серноводск на обочине дороги стоял брошенный «бобик» бандитов: его кузов был залит кровью. Самого отца Петра там уже не было… 23 октября 1999 года в вечернем информационном выпуске «Вестей» Российской телерадиокомпании был показан репортаж корреспондента Петра Коровяковского. Телезрители впервые увидели фрагменты видеозаписи, сделанной, судя по всему, самими похитителями. На ней было снято бездыханное тело отца Петра. Батюшка лежал на спине с полуоткрытыми глазами: на его лице застыла печать предсмертных страданий... Палачи, заморившие священника пытками и голодом – тело священника было сильно изможденным – сорвали с него всю одежду, бросив на дно холодного и сырого подземелья, лишенного какого бы то ни было источника света и притока свежего воздуха. Правая нога его была прикована стальной цепью к полу. То, что это был протоиерей Петр Сухоносов, сомнений не вызывало... Трудно судить, сколько времени пролежал мученик: неделю, месяц или больше. Среди сырости, грязи и мерзости тело страстотерпца лежало абсолютно нетленным. Так лежат лишь святые... Лишь в конце 2000 года протоиерей Петр Сухоносов был предан христианскому погребению. Вместе с ним по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II погребен еще один мученик, тоже принявший смерть от рук христоненавистников – настоятель Михайло-Архангельского храма в Грозном иерей Анатолий Чистоусов. Более ста клириков в присутствии огромного числа верующих совершили прощальную службу в кафедральном Свято-Андреевском соборе Ставрополя. Оттуда гроб кавказского страстотерпца был привезен в станицу Рагули, где имя батюшки близко и дорого сотням людей. Когда четыре священника подняли гроб, с погребальным пением внесли в алтарь и там обнесли вокруг Престола Божиего, слезы людей перешли в настоящие рыдания. Поскольку строительство храма еще не было завершено полностью, то гроб опустили в нижнюю, цокольную, часть, где уже совершались регулярные Богослужения, и там установили в специальный склеп. Погребению были преданы лишь некоторые личные вещи отца Петра Сухоносова и его священнические ризы. Само же тело страдальца до сих пор так и не найдено, как и у отца Анатолия Чистоусова…
Иерей Григорий Мансуров, 
| |||||||||||||||||
|
© Православный просветитель
2008-24 гг.