• Христианское понимание смерти
• Александр Невский и Ледовое побоище
• Выйти замуж
• Мысли об образовании
• Крест первосвятительства

Рафайловская женская община

Много замыслов в сердце человека,
но состоится только определенное Господом.
(Притч. 16, 1)

Историческая справка

Рафаиловская Богородице-Успенская женская монастырская община (не путать с Рафаиловским мужским монастырем, к тому времени уже не существовавшим и бывшем на другом месте) начиналась в 1892 г. с самовольной «Пустыньки», основание которой положил отставной солдат, происходивший из крестьян Червишевской волости, д. Балдинской, Федор Михайлович Зогзин. Месторасположение – в 4 км от с. Рафайловского Исетской волости Ялуторовского округа Тобольской губернии. Скомпрометировавший себя солдат-основатель вынужден был покинуть Пустыньку уже через полтора года, но собравшиеся здесь женщины из окрестных поселений, несмотря на запреты епархиальной власти, продолжили в ней свое житие. В 1896 г. их было уже 15.

В 1899 г. по благословению управляющего Тобольской епархией Преосвященного Антония началась организационная деятельность по учреждению женской общины. 20 июля 1902 г. последовало Высочайшее соизволение на отвод из пользования Рафайловского сельского общества 6 десятин земли под устройство храма и женской при нем общины.

К маю 1903 г. в Пустыньке было уже выстроено два деревянных корпуса для насельниц. 12 сентября этого же года губернским механиком инженером Голышевым были произведены техническое освидетельствование и разбивка места под постройку, а 25 сентября совершена и самая закладка храма благочинным В. Карповым в сослужении 5 священников. Проект храма техника Шадринской земской управы Рябова представлял точную копию проекта инженера Тарасовича на постройку кладбищенской церкви в г. Шадринске (1872 г.).

С 1900 г. руководила и жизнью насельниц, и строительными работами монахиня Митродора, вызванная Преосвященным Антонием из Верх-Теченского монастыря Шадринского уезда Екатеринбургской епархии. В январе 1906 г. здесь уже подвизалось 28 сестер. 14 сентября 1906 г. на главах храма были водружены кресты. 17 июня 1907 г. подняты колокола. Раздался первый колокольный звон. 6 и 9 сентября Преосвященным Антонием в сослужении 10 архиереев совершено освящение нижнего храма в честь равноапостольной Марии Магдалины и верхнего – в честь Успения Пресвятой Богородицы.

Разрешение на открытие здесь женской Свято-Успенской общины получено в декабре 1907 г. 5 января 1908 г. архипастырь Тобольский и Сибирский Антоний назначил настоятельницей названной монастырской общины монахиню Митродору.

«Феденька»

Сказано в книге Премудрости Иисуса сына Сирахова: «Пред человеком жизнь и смерть, и чего он пожелает, то и дастся ему». Чего желал Федор Зогзин, когда весной 1892 года пришел двадцатисемилетним странником, в подряснике и с длинными волосами, в с. Рафаиловское, он от людей не скрывал. А желал он не больше, не меньше, как в живописном местечке, на возвышенном берегу Исети близ вышеназванного села поселиться с намерением в просимом им месте устроить женскую общину. Богомольный и радеющий о деле Божием странник понравился рафаиловцам. Располагало их сердца то, что он живал в монастырях, знал правила монастырские, мог отправлять вечерню, полунощницу, утреню, часы, читать и петь акафисты Божией Матери и святым. И, конечно, то, что он, оставшись сиротой на пятом году, с пути не сбился, а к Богу прилепился, наполняло их сердца сердобольной христолюбивою ласкою к Феденьке, как они стали называть богомольного странника. На его просьбу довольно скоро боголюбивые рафаиловцы изъявили согласие, подтвердив таковое приговором от 16 июня 1892 года.

Получив временное право на приглянувшееся место, Феденька сначала поставил здесь себе небольшую хижину, а потом прирубил к ней еще такую же и до осени жил один. Зимой же проживал с ним крестьянин из с. Кодского Алексий Александров, вдовый, пожилых лет. По всей вероятности, странник Феденька своим житием ему понравился, вызвал у него доверие, так как, прощаясь с ним, он благословил подвижнику дом с пристройками, какие и перевезены были в Пустыньку.

И вот, прослышав о таких благочестивых деяниях Феденьки, стали приходить к нему из ближних селений вдовы и девицы, называющие себя пустынницами и желавшие монастырской жизни. Феденька, понимая, что самочинно монастыри не открываются, отказывался принимать странниц как до получения на устройство общины разрешения епархиального начальства, так и за неимением помещений для насельниц. Хлопоча о разрешении, он часто посещал Исетское и Рафаиловское. Однако после настойчивых просьб принял двух пожилых женщин и с ними двух девочек. А после и некоторых других вдовых и девиц. Вместе с новоначальными пустынницами он совершал посильный суточный молитвенный круг, положенный в монастырях, вообще старался устроить жизнь в Пустыньке по-монастырски. Для молитвы Феденькой была приспособлена отдельная комната, где находились иконы и аналой. Перед иконой Спасителя горела негасимая лампада. Пришедшие в Пустыньку женщины пропитывались преимущественно на средства Феденьки и приношения местных крестьян. Сами же делали, что могли и что умели, работая в свободное от молитвы время.

В Пустыньке Феденька старался выстроить именно такую иерархию: молитва – главное, все остальное держится на ней. Это понимание он, конечно, вынес из своего жительства в монастырях. Действительно, если монашество называют равноангельным житием на земле, а ангелы непрестанно воспевают славу Богу и служат Ему в делах Его промышления о мире вещественном и чувственном, то понятной становится главная, неоценимая заслуга монашествующих для общества – непрестанно творимая ими молитва о Церкви, Отечестве, живых и умерших. Святитель Феофан Затворник говорит, что иноки (русский вариант именования монахов) – это «жертва Богу от общества, которое, предавая их Богу, из них составляет себе ограду». Действительно, в миру эта совершенная молитвенность вряд ли достижима. В центре жизни мирского человека – труд и служение ближним. И через это – служение Богу. В центре жизни иноческой (иной, чем в миру) –служение Богу. Прежде всего, в чистой молитве. Русские люди в те времена и в самой захудалой деревеньке понимали это, любя монастыри и жертвуя на них, как на святую ограду души своей, что могли.

Феденька старался, сколько мог, выстраивать всю свою жизнь молитвенно. Для своего сугубого молитвенного уединения он по примеру древних отшельников с помощью насельниц вырыл себе в высоком берегу Исети небольшую пещеру. Очень хотелось ему быть подвижником! И рафаиловцам тоже хотелось, чтоб на их землях поселился подвижник и молитвенник. Конечно, они приглядывались к пустыннику, тем более что при таких обстоятельствах жизни, да и вообще в сельской местности, человек весь на виду. Но и приглядываясь, окружающее население все больше убеждалось «в угодности Феодора перед Господом».

Первое донесение о Феодоре Зогзине последовало от местного благочинного священника И. Низковского от 8 февраля 1893 г. за №194. По поводу этого донесения епархиальная консистория просила Ялуторовское полицейское управление наблюдать за уволенным в запас армии рядовым Ф.М. Зогзиным, что одновременно предписывалось и благочинному Низковскому. 6 мая того же 1893 г. Федор Зогзин, со своей стороны, с представлением положительного приговора Рафаиловского общества от 15.04.1893 г. возбудил пред преосвященным Иустином (Полянским), бывшим в то время епископом Тобольским и Сибирским, ходатайство о дозволении ему, Зогзину, устроить женскую общину в память существовавшего в с. Рафаиловском с 1645 по 1804 гг. мужского Свято-Троицкого монастыря. При этом проситель сообщал, что им при помощи добрых людей, а главным образом на свои средства воздвигнуты две избы, погреб и амбар, что в построенных им зданиях проживает к настоящему времени более 10 человек женского пола, желающих посвятить себя на уединенную иноческую жизнь.

Судя по тому, что резолюция Преосвященным Иустином на этом прошении была наложена уже на следующий день, Феодор, по-видимому, подал ее лично, в Тобольске. Резолюция отрицательна и весьма эмоциональна. Последнее в реакции владыки было вызвано, видимо, из ряда вон выходящим самочинием Феденьки. На церковном языке о таком случае говорят, что человек находится в прелести, т.е. прельщен от диавола, несмотря на внешнее благочестие. Текст резолюции: «В консисторию. Обратить особое внимание на ненормальность сего прошения. Настоятель – солдат, и десять молодых девиц! Как это странно! Общины не нужно никакой – ни под каким видом».

Более того, правящим архиереем Ялуторовское полицейское управление вторично прошено было иметь неослабное наблюдение за солдатом Зогзиным, это же вменено было в обязанность и местному благочинному. Ялуторовское полицейское управление наблюдать за образом жизни и поведением Зогзина поручило земскому заседателю 4 участка Ялуторовского округа, который в сообщении консистории от 25 июня 1893 г. донес, что по делаемым им наблюдениям за образом жизни и поведением Зогзина он за последним ничего предосудительного не заметил.

Но предупреждено в Священном Писании: «со страхом проводите время странствования вашего» (1 Пет. 1, 17), – то есть со страхом жительствуйте. Конечно, имеется в виду страх Божий и опасение, как бы, желая Богу угодить, не попасть в сети диавола. А они всегда уловляют самозванцев-праведников. Близкий к нам святой отец и писатель свт. Игнатий Брянчанинов предусмотрительно увещевал: «Тщетен труд зиждущего на песце: на нравственности легкой, колеблющейся», «Единственно на нравственности, приведенной в благоустройство евангельскими заповедями, единственно на этом твердом камне евангельском, может быть воздвигнут величественный, священный, невещественный храм богоугодной молитвы» («Аскетические опыты», т.1). И, разумеется, жизни в целом, что подразумевается по смыслу всего учения святителя.

А случилось с двадцатисемилетним Феденькой, увлекшимся своей мечтой и соблазнительно истолкованным примером преподобного Серафима Саровского, основателя женской Дивеевской обители, падение, обычное в его возрасте, когда бес воюет против людей с помощью их естества. Имея, как он понимал, мысли и хлопоты о деле богоугодном и посему часто бывая в миру, познакомился Федор с девицей Анастасией Павловной Тачаевой, крестьянкой Иркутской губернии, доселе так же, как и он, живавшей в разных монастырях. Вроде как Бог послал душу родную и помощницу в его святых трудах! А уж какая она была мастерица петь! И вот уже в Пустыньке распевались канты, искусною исполнительницею которых и явилась Анастасеюшка. Боголюбивые души, как мы знаем из «Лествицы», когда слышат пение не только духовных, но даже и мирских добрых песен, исполняются чистейшего утешения, любви божественной и слез; между тем как в сластолюбивых возбуждаются совсем противные чувства (Слово 15, 60). Какими были души Анастасеюшки и Феденьки, Единому Богу ведомо. Но получилось так, что сошлись эти мечтатели о монашеской жизни и любители духовного песнопения слишком близко друг с другом…

Святитель Игнатий Брянчанинов в «Аскетических опытах» о бесе блуда пишет: «Враг наш бесстыден; он не останавливается направлять свои стрелы и против величайших святых Божиих: опыты доказали ему, что попытка бывает иногда удачной, низлагает и сокрушает даже сосуды Духа, как этому подвергся духоносец, прогуливавшийся вечером на крыше своего царского дома». Если диавол смог соблазнить автора Псалтири пророка Давида, то что говорить об обычном человеке? Пусть всего лишь по наивности своей и рвению не по разуму. Над таким бес всласть посмеется! «Плоть наша – друг неверный: вожделевает другой плоти не только по собственному побуждению, но и по побуждению чуждому, по побуждению падшего духа, находящего в осквернениях плоти, ему не принадлежащей, наслаждение для себя. Неожиданно является ее непристойное, наглое, усиленное требование. По этой причине преподобный Пимен Великий говорил: «Как оруженосец царя предстоит ему всегда готовым: так душе должно быть всегда готовою против беса блудного» (свт. Игнатий, там же).

Феденькина душа, несмотря на благие намерения, не оказалась, как исправный оруженосец, готовою к битве против врага своего Царя и Бога. А значит и против собственного врага. Чем уловил враг Феденьку в свои сети: то ли унынием, то ли уязвленным самолюбием, то ли невоздержанием душевных чувств, то ли нескромностью или еще какими многочисленными у него соблазнами, – но только пал скороспелый подвижник! Да так явно, что насельницы стали поспешно оставлять Пустыньку, а Рафаиловское общество само предложило Федору Зогзину покинуть их поселение. Скорее всего, Феденька раскаивался в своем падении, и союзница его в оном с досады ушла к рафаиловскому крестьянину, вдовцу Николаю Вырыпаеву.

Слава Богу, в жизни человеческой всегда остается возможность покаяния, но вот в прежнем положении после совершения некоторых грехов уже оставаться невозможно. Поняв это и вернув себе обратно певунью Анастасию, Феденька с избранницей своего сердца ушел дальше в Сибирь, на родину ее, в Иркутскую губернию, где и стали они жить вместе, только теперь уже в законном венчанном браке. Да, кому Бог предназначил монашеский клобук и равноангельное житие, тот и в честном браке живет, словно бы давший монашеские обеты, а на ком нет этого перста Божия, тот и в пустыне найдет себе пару.

(Продолжение следует…)

Анна Панкова, член союза журналистов.
Член Совета православных приходов Исетского района