• «Я – Михайло Калашников, христианин и православный по вере своей»
• Христианское понимание смерти
• Александр Невский и Ледовое побоище
• Видение Богородицы Марии-просфорнице в Тюмени в 1647 г.
• Жизненно и прочно одно добро

Легенда

Творчество наших читателей

На высокой скале стояла башня, огромная, как и весь наш мир. Камни, из которых были сложены стены, обросли мхом и плесенью; солнечный луч едва пробивался сквозь решётки узких окон.

В бесконечной башне-тюрьме томились неисчислимые миллионы людей. Все они — пленники соб- ственных страстей, разрушительных идей, гнусных помыслов и пороков — были осуждены на вечное заточение.

По коридорам, позвякивая ключами, бродили прислужники коменданта крепости по кличке Старый Дьявол.

Узники сидели в камерах-одиночках, не видя, не зная друг друга, и каждый чувствовал себя покинутым, словно житель большого и шумного города. Они могли только перестукиваться через стены или с трудом различать в полумраке сквозь оконце черты лица другого человека... Бедняги рождались и умирали в тюрьме.

В одной из камер сидел Поэт. Он оглянулся, вздохнул и сказал: «Ненавистные стены! Они не дают мне дышать свободно! Впрочем, моя фантазия не знает преград...» — и тут же, прислонившись к стене, закрыл глаза и умчался на крыльях мечты в неведомые пределы.

В соседней камере томился Художник. Он тоже ругал каменные стены, восклицая: «Отвратительный серый цвет! Это так пошло, однообразно, скользко, грязно, мокро и, в конце концов, неэстетично!» Наконец он взял кисть и краски, встал за мольберт, создал тысячу великолепных шедевров и увешал ими стены, которые тут же засияли миллионами огней, а сверху прикрепил огромный плакат: «КРАСОТА СПАСЕТ МИР!» — и успокоился.

В камере напротив жил Неформал. Окинув внимательным, задумчивым взглядом голые камни, он взял в руки мел, уголь и красный маркер и покрыл стены сотнями надписей, которые на разных языках воспевали свободу и ругали презренное бытие. Выразив себя таким образом, Неформал обвязал голову черной лентой в знак протеста, сел на пол и закурил сигарету.

В камере слева обитал Наркоман. Существование его во многом было сходно с жизнью Поэта. Разница заключалась лишь в том, что этот бедняга не обладал ярким и богатым воображением, способным раздвигать своды темницы, и ему приходилось по нескольку раз в день вводить себе дозы. Когда заветный порошок кончался, Наркоман метался по койке, в забытьи умоляя кого-то о помощи, но соседи давно привыкли к его крикам и не обращали на них внимания.

Справа от Неформала жил человек, которого прочие узники считали сумасшедшим.

Ещё ребёнком он отличался от остальных: был грустным, задумчивым и любил задавать странные вопросы. С годами он начал яснее осознавать происходящее. Как человека ранимого, способного к глубоким переживаниям, его мучила неволя; мучил собственный грех. «Свободы! Свободы!» — тщетно взывал он и однажды, не выдержав, в отчаянии разбил голову о стену.

Увидев это, группа молодежи, сидевшая в камере неподалеку, испугалась. «Надо проще ко всему относиться! — решили они. — Незачем перегружать свой мозг серьезными вопросами. Все, что нужно — это радоваться, разнообразить свои удовольствия и жить так, словно никакой мрачной башни не существует». И они начали радоваться.

Кроме того, в башне обитало несколько философов. В отличие от молодых людей, они не видели особых поводов для радости. «Мы должны найти выход! — сказали они. — Мы — можем! Всё зависит от нас». Они взяли по лопате и стали делать подкопы. Прошло много лет; философы проникли в такие глубины, что прочие узники уже и думать забыли об их существовании. Они прокопали под землей множество запутанных лабиринтов и до сих пор еще, наверное, бродят с фонариками, отыскивая путь к желанной свободе.

...Однообразно струилось время; секунды, минуты, часы падали в вечность, словно тяжелые капли влаги с затканного паутиной потолка. Но вдруг случилось что-то странное и непонятное для всех обитателей башни.

Тишина за древними стенами взорвалась отчаянными воплями, звуком труб и ангельским победным хором. В башню пришел Некто в белом и отобрал у коменданта ключи от темниц. Затем Он пошел по коридорам, одну за другой открывая железные двери, за которыми томились несчастные узники.

— Выходите, — звал Он, — вы свободны!

— Ты свободен! — сказал Он Поэту.

Поэт, мгновенно вернувшийся из царства грёз на землю, бросил восхищенный взгляд на высокую фигуру Вошедшего, окруженную облаком света, и, воскликнув: «О дивный художественный образ!», выскочил из камеры и последовал за Ним.

— Идём со Мной! — сказал Незнакомец Художнику. — Нам будет о чем поговорить. Я — Создатель Вселенной, которую ты воспел в бесчисленных полотнах; Я тронул кистью осеннюю листву и рассыпал по снегу блестки…

— Ну и что... А у меня зато оригинальнее... — заспорил было Художник, но, подумав, счел за благо покинуть камеру, прихватив с собой любимую картину.

— Я заплатил за твою свободу дорогую цену, — обратился Он к сидящему под стеной Неформалу и провел рукой по его всклокоченным волосам. — Теперь ты принадлежишь Мне; пойдем же!

— Как же, черта с два! — заупрямился молодой человек. — Уж лучше я буду сидеть здесь, независимо и сам по себе, чем уподоблюсь религиозным фанатикам, — тут он кивнул на Поэта и Художника, которые выглядывали из-за плеча Незнакомца и делали ему какие-то знаки.

Незнакомец печально улыбнулся и вышел; в камере снова стало темно. Неформал с тоской посмотрел на скользкие, покрытые плесенью и надписями стены, на висящих вокруг пауков, неуверенно тронул рукой черную повязку... Не удержавшись, он хлопнул дверью и побрёл за Тем, Кто позвал его, шёпотом оправдываясь:

— Что ж... Ведь и у меня может быть свое мнение... Измученный, обессилевший Наркоман с радостью бросился в объятия Того, Кто распахнул наконец дверь его камеры. Кто-то из молодежи толкнул локтем другого и произнес:

— Эй, ребята, хватит радоваться! А ну гляньте, куда это все пошли?..

— Пойдемте за всеми.

Так были освобождены узники древней крепости. Старый комендант заливался горючими слезами, топал ногами и кусал губы от бессильной ярости.

А Неведомый Освободитель в белом, взяв фонарь, толкнул дверь, ведущую в подземелье, и принялся спускаться крутой и опасной лестницей. Долго Он шел; Его встречали узкие, прорытые много лет назад коридоры, уводящие в никуда туннели, гибельные места, глубокие ямы, лазейки, провалы... Наконец Он очутился на ненадёжном уступе и, едва переводя дыхание, посмотрел вниз.

В небольшом подземном пространстве, похожем на каменный лабиринт, трудились люди. Они были раздеты до пояса и обросли густыми бородами. Сжав в ослабевших руках топоры и кирки, они пробивали проходы в каменных стенах. «Мы ищем путь!» — говорили они.

— Я есть Путь, — сказал им Незнакомец, и от звуков Его волшебного голоса затрепетали, зазвенели струны воздуха.

Но никто Его не услышал. Вытирая пот со лба, люди говорили друг другу:

— Мы должны докопаться до смысла бытия.

— Я — ваш смысл! — уже громче произнес Незнакомец, но Его голос вновь был заглушен ударами топоров и кирок.

— Путём самосовершенствования и самоочищения мы достигнем абсолютной свободы и познаем имя разлитой в природе Силы, которую простолюдины именуют Богом.

— Это имя — Иисус! — властно сказал Незнакомец, во весь рост становясь над провалом. Струи ослепительного света хлынули от Его белой мантии, в глазах отразилась бездонность ночного неба, на руках горели следы от гвоздей. — Я пришел, что-бы вывести вас отсюда. Слепцы! Или вы не видите, что бессильны что-либо сделать своими усилиями?! Его голос, подобный громовому раскату, сотряс каменные своды, и лишь тут все подняли головы. Господь протянул к ним руки; неуверенно звякнула чья-то лопата.

И тогда самый главный философ сказал: — Ах, это Ты — Иисус? Тот самый бездомный пророк, что скитался по древней Палестине и проповедовал какую-то мораль? Что ж, Иисус, мы не прочь поспорить с Тобой на отвлеченные темы, но как-нибудь после. Сейчас я должен проложить до конца вот этот туннель. Так что отойди, не мешай. А еще лучше, возьми лопату да помоги нам. В конце концов, — по его высохшему, измождённому лицу скользнула улыбка, — Ты такой же учитель, как и мы. Ну, разве что на несколько ступеней повыше. А следовательно, не можешь знать полной Истины... Он ещё не кончил говорить, как вдруг глубокие глаза Незнакомца озарились такой страшной, непереносимой болью, что все вокруг померкло в ее свете. Христос поднял руку, словно благословляя, и исчез. Тихое белое сияние растаяло в воздухе.

По-прежнему где-то капала вода, раздавались удары кирки, все чаще вырывались вздохи из утомленных, надорванных работой грудей, да звучал в гулкой тишине подземелья, подхваченный эхом, чей-то уверенный голос:

— Мы должны двигаться вперед, к абсолютной свободе, чтобы затем повести за собой остальных. Мы — носители света, открыватели новых дорог. Самые достойные, самые призванные, самые посвященные, самые-самые...

Ксения Романова, г. Ялуторовск