Без малого сто лет назад полностью забытая ныне писательница Н. А. Лухманова выпустила книгу рассуждений и очерков о современной ей женщине под названием "Черты современной жизни". И книжку бы с годами настигло забвение, если бы ее по выходе не заметил и не отозвался о ней замечательной статьей В. В. Розанов. Книгу Лухмановой было бы полезно переиздать, она звучит настолько злободневно, будто написана лишь вчера, и настолько искренне, со знанием проблемы и предмета разговора, с указанием на главные потери и на истоки этих потерь в женщине, что невольно ощущаешь пришибленность: вон когда это имело уже трагические последствия, а значит, начала надо искать значительно раньше и, стало быть, ныне зашло значительно глубже, чем нам представляется.
Вот лишь один отрывок (не забудем, что писано это женщиной): "Душа, мысль и спокойствие исчезли с лица современной женщины, а с ними исчезла и духовная прелесть, составляющая настоящую красоту женщин. Тревога, жадность, неуверенность в себе, погоня за модой и наслаждениями исказили, стерли красоту женщин. Прибавьте к этому чуть не поголовное малокровие, нервозность, доходящую до истеричности, фантазию, граничащую с психопатией, и новый бюрократический труд, к которому так стремится современная женщина..." - и - "...глядя на портреты прабабушек, говоришь: "какие красивые лица". Любуясь витриной модного фотографа наших дней, восклицаешь: "какие хорошенькие мордочки".
"Это зло,- подхватывает Розанов,- и слишком; но, в самом деле, упадок женской красоты и даже какой-нибудь определенной выразительности женских лиц так глубок и всеобщ, что, бывая ежедневно на улице, т. е. ежедневно видя (в Петербурге) около сотни лиц - в течение зимы два или три раза, не более, подумаешь при встрече: "какое прекрасное лицо" или даже: "какое милое лицо". Т. е. перед вами продефилирует около 30 тысяч женщин, и из них у двух-трех такие лица, что с обладательницами их вы захотели бы заговорить, что за "лицом" здесь вы угадываете внутренний и небезынтересный "духовный" мир. Женщина (девушка) стерлась, от нее осталось платье, под которым менее интересный, чем платье, человек. Это так глубоко, до того странно; мы далеки, чтобы выразить отношение к этому факту словом "мордочка" (однако - правильным), и находим, что это предмет не насмешки, но скорее рыдания; и оплакиваемое здесь - не женщина только, но вся наша цивилизация. Ибо какова женщина, такова есть или очень скоро станет вся культура (разрядка моя. - В. Р.)"
Вот она, удивительно верная, достойная женщины мысль, поднимающая ее на высоту, выше которой в духовном ее (женщины) значении ничего быть не может. И вот она, трагедия культуры и женщины, когда женщина сочла возможным оставить свое главное и великое призвание.
Надо ли объяснять, что под культурой здесь Розанов имеет в виду не гипертрофированное, как понимается ныне, отдельное развлекательное отращение на общественном теле, а весь его морально-духовный свод, весь запас человеческого благородства. Ибо что же и есть культура, как не мера красоты и добра, чему же и быть цивилизацией, как не очистительному расстоянию, пройденному от существа, впервые осознавшего себя человеком, до современного его представителя! "..."
