«Жалость к ближнему – в народе нашем главная духовная черта»
Ирбитский ярмарочный листок, 1896 г.
…Нельзя не видеть, что русское предприятие, коренным русским человеком затеянное и русскими людьми продолжаемое, всегда как-то оказывается полезно, чем то же предприятие, но налаженное и управляемое нерусскими людьми. Купеческий и Волжско-Камский банки задуманы и учреждены покойным В.А. Кокоревым, таким коренным русским человеком, какого не скоро и отыщешь. Покойный так хорошо предвидел будущность этих учреждений, так умело поставил их администрацию, что спустя четверть века переделки сколько-нибудь существенной не предвидится и не предполагается. Манера и дух Кокорева как бы веют до сих пор в стенах этих банков и охраняют их от увлечения во все спекулятивное, они при тех же уставах, как в любом современном банке, на как-то на особый лад отвечают на русскую потребность более, чем всякое подобное учреждение. Клиенты их, публика сама, может быть бессознательно, а может быть и инстинктивно, без расчета и умысла, но «валом валит» в их открытые двери. Любопытно посмотреть на большой длинный зал Купеческого банка в 11-12 часов будничного дня, когда он наполняется публикой всякого звания и состояния совершать дела по вкладам и отсрочкам залогов. Кого только вы не встретите тут! И сельский батюшка, и замоскворецкая купчиха, и отставной чиновник – все типы и оригиналы чистейшей русской окраски.
Ирбитский ярмарочный листок, 1898 г.
Про нас, русских, говорят, что мы и мало предприимчивы, и мало энергичны. В особенности в этом смысле много достается нашему торгово-промышленному классу. Все, что есть на русском языке язвительного, все, что есть в сатире едкого, огулом прилагается по адресу купца, целым ворохом уничижительных имен и прозвищ. Если барин, унаследовав состояние, крепко держится за старые порядки и хранит деньги во вкладах банка, ему это не ставится в вину. Помилуйте, это только благоразумие и предосторожность. Но если промышленник-купец, своим трудом и энергией составив состояние, держится осторожности, не пускаясь в дело новое, ему неведомое, сейчас же Колупаев, Тит Титыч, сейчас же «сидит на миллионах», «стрижет купоны» и т.д. Я не спорю и отнюдь не отрицаю, что между купцами есть личности с дикими взглядами и жесткими характерами, достойные всякого порицания. Но ведь это, выражаясь народным языком, «выродки» и как таковые составляют исключение, а вовсе не главный преобладающий элемент купца-промышленника… Если купец зачастую не учен, не образован, то ведь это не его личная вина; своим детям, коль скоро есть к тому малейшая возможность, он даст уже образование. Что же касается внутренней, душевной стороны купца, то она направлена у него к добру и к пользе ближнего ничуть не меньше, чем у других классов русского общества; да это и не может быть иначе, потому что сам он в буквальном смысле сын народа, а в народе нашем главная духовная черта – жалость к ближнему.
…Назад тому полвека приехали в Москву два крестьянских мальчика, братья Баевы, и поступили подручными подростками в кожевенную лавку. Перенося всякие невзгоды и лишения, они мало по малу сэкономили немного денег и открыли свою лавочку кожаных изделий. Торгуя в ней и расширяя постепенно обороты, они всю жизнь свою посвящали накоплению денег, отказывая себе во всяком, даже небольшом, удовольствии. Казалось многим, что люди эти черствы, что у них вся цель жизни – одна голая нажива, но не то таилось в их душевной глубине. Года за три до смерти они пожертвовали весь свой капитал, около 700 тыс.р., накопленный неустанными трудами, на больницу и приют для обездоленных детей.
Уроженец Сибири Пономарев едет в Китай развивать торговые отношения Китая с Сибирью… Вредный для европейца климат некоторых мест Китая расстраивает его здоровье, и он, предвидя свой конец, завещает нажитый на чужбине капитал в 800 тыс. рублей исключительно не благотворительные дела городу Иркутску.
В сороковых годах текущего столетия (XIX в. – прим. ред.) в Иркутске купец Медведников строит сиропитательное заведение и обеспечивает его содержание навсегда неслыханным в то время учреждением – «Сиропитательным коммерческим банком». Банк, оперируя, покрывает прибылями все расходы по содержанию сиропитательного заведения (до 50 тыс.р. ежегодно) и имеет, сверх того, теперь основного капитала больше 2 миллионов рублей.
Я указал здесь только в виде примера по первым, пришедшим на память случаям на несколько таких деяний, иллюстрирующих глубину душевного настроения русского промышленного класса. Не вдаюсь в дальнейшее перечисление множества таких же дел, где фигурируют сооруженные храмы, школы, богадельни, музеи, библиотеки, картинные галереи, приюты…
Я не из тех людей, которые любят слагать акафисты кому бы то ни было. Мне хорошо знакомы многие недостатки и пороки купеческого сословия в России… Я от всей души желаю, чтобы в нашем промышленном классе развивалось больше энергии и предприимчивости, чем теперь. Мне совсем не по душе слагающийся в России тип крупного рантьера, дисконтера и вообще денежного «туза». Но ведь порицая это явление в купеческом сословии, нельзя забывать, что еще более непроизводительными, а иногда и вовсе неблаговидными делами, вроде спекуляций на бирже и всяких головокружительных гешефтов, занимаются выдающиеся и титулованные члены нашего передового сословия. Золотой телец выбирает своих жрецов не из одного сословия. Это всероссийская болезнь, и не считаться здесь и кивать друг на друга следует, а лечить Россию подъемом христианского в ней духа и честного труда.
